… карты играли и потом еще, когда я тебя в командном секторе нашел, помнишь?
Марек кивнул вместо Лори. Тот раз, в командном секторе, едва не стоил Саймону Лейту жизни. Ну и его брату заодно тоже.
— Рыжий, — тихо сказал он, трогая его за рукав, — Эрик дело говорит. А я с тобой посижу.
— Ну ладно, — Лори растерял весь боевой задор. — Но почему ты, а не док?
— Потому что это результат того, что у тебя копались в мозгах, — вдруг жестко сказал Эрик. — И нам нужно убрать последствия, — он кинул взгляд на Олли. — Оливер поможет.
— Эээ... что?
— Ну, ты же мне сам говорил, что он бывший шифровальщик, — сказал Марек.
Олли тем временем молча и с достоинством стоял в стороне, дожидаясь конца разговора.
— Ну... раз надо, — Лори закусил губу, — хорошо. Только Эрик... чур, по личным воспоминаниям не лазить! И, Олли, тебя это тоже касается.
— Было бы там что—нибудь интересное, — пожал плечами тот, — вот еще удовольствие изучать, что сегодня один рыжий ел на завтрак.
Эрик тоже кивнул, соглашаясь на условие Лори.
Они прошли в соседний кабинет. Здесь обнаружился прибор очень похожий на медсканер. А может, это и был просто медсканер, только союзного, а не имперского образца, Марек точно сказать бы не смог.
Лори быстро разделся, явно стесняясь, и нырнул в недра прибора.
— Лори, я тут, рядом, — сказал Марек. Совсем рядом у него, конечно, не получилось — Эрик оттер его в сторону, где у стены стоял раскладной стул. Но Лори этого все равно видеть не мог, так что, какая разница. Главное, что он, Марек, все видел. И сейчас он сильно, до боли сжал кулак, так, что ногти впились в кожу. Старая детская примета — пока держишь кулаки, все хорошо. Жаль, он не мог этого сделать, пока "Майя Альшинсткая" проходила сектор Цейса.
Эрик просто сел рядом с Мареком, подвинув второй стул. Откинулся на стену и закрыл глаза. А Олли занял место оператора сканера. Все происходило в молчании, только лицо Эрика в какой то момент начало резко терять краски, а по виску побежал ручеек пота.
Трогать его Марек побоялся — вдруг это окажется фатальным. Поэтому он просто молча сидел, слушая как тяжело, с какими—то всхлипами дышит Лори, как щелкают тумблеры сканера и иногда тихо что—то пищит, видимо указывая на недопустимость операции. Время тянулась медленно, стрелки часов словно прилипли к одному месту.
Эти сорок минут оказались очень и очень долгими. А потом сенсы заговорили.
— Шеф, рискнем?
— Олли, ты еще спроси, кого я больше люблю, маму или папу.
— Я выдержу, нормально.
— Нет. Заканчивай.
— Но...
— Заканчивай, Олли. Это приказ.
Марек напряженно посмотрел на Эрика.
— Что там? Вы мне скажете? Ну, хоть кто—нибудь?
Эрик стер ладонью пот с лица, посмотрел на влажную руку.
— Давай, выйдем.
Марек вскочил, вышел вслед за ним. В соседней комнате Эрик привалился спиной к стене и некоторое время молчал.
— Убийственную программу мы сняли. Самоубийственную... частично.
— Частично? — Марек тронул его за плечо. — Это как?
Плечо оказалось холодным. Это чувствовалось даже сквозь толстую ткань кителя.
— Это значит, что категоричность снижена, то есть, если программа включится, он не будет действовать до победного конца, его можно будет... как—то остановить. Уговорами... лаской. Только не насилием. Например, связать, пока не одумается, не выйдет. Но вот что ее теперь запустит... не понятно, скорее всего, что угодно. Ближайшие три дня за ним нужен глаз да глаз. А потом я полностью восстановлюсь, и мы закончим.
— Хорошо. Будет ему глаз да глаз. Попрошу Олли меня как—то прикрыть на работе.
Марек, покосившись на дверь, обнял его за плечи, провел ладонью по спине разогревая, растирая.
— Спасибо, — Эрик глубоко вздохнул и некоторое время просто позволял Мареку делать все, что тот хочет. Потом с явной неохотой отстранился.
— Я пойду, переоденусь, у меня рабочий день еще не закончен, а в таком виде, сам понимаешь. Забери Лори.
— А ты никак откосить не можешь? Тебе бы поспать лечь, — с сомнением сказал Марек.
— Нет. Я в норме. А вот ты поешь хорошенько. И Лори покорми.
Марек сначала хотел возразить, но потом понял, что действительно хочет есть. Да так, что голова кружится.
— Я же обедал, вот только что. Странно. Ладно. Тебя проводить?
— Меня не нужно. Лори забери, Оливер там его поднял уже, наверное. И... в общем, аккуратнее, хорошо?
— Да, я понял.
Марек проводил его взглядом до двери и вернулся в комнату. Лори, бледный и растрепанный, сидел на стуле со штанами в руках и медленно искал, куда сунуть ногу.
Олли кивнул Мареку и слегка улыбнулся. Довольно блекло.
— Забирай свое сокровище.
В его глазах мелькнуло нечто, сказавшее Мареку, что тот знает, кто кому на самом деле брат.
— Благодарю, — Марек протянул Лори руку. — Пойдем? Ты как в детском саду копаешься, давай, помогу.
Лори на подначку не ответил. Встал, поморщился, потер виски.
— Понятно, — помолчав, сказал Марек. — Ты... как? Пойдем домой?
— Да, пойдем. Голова болит. Вечно они так, придешь к ним здоровым, уйдешь больным.
— Знаешь, про врачей есть такая байка? Здоровых у нас нет, есть необследованные.
Марек кивнул Олли, прощаясь, и вывел "брата" в коридор.
— Ты бледный, Рыжий. Голова сильно болит? Давай я сейчас тебя в каюту отведу, а сам схожу кое—куда и вернусь сразу. Хорошо?
— Я сам дойду. Нормально все. А ты куда?
— В "Пропеллер". Поесть нам возьму, ужин не скоро. Не делай такие глаза, мне заплатили деньги три дня назад.
— Хорошо.
Марек постарался вернуться как можно быстрее, благо "на вынос" заказы делались не так долго, как "в зал". Держа в руке металлизированный пакет с фирменным логотипом и тяжелыми термоконтейнерами внутри, он открыл дверь и первым делом поискал глазами Лори.
Тот сидел, задумчиво разглядывая руки. На звук открывающейся двери поднял голову.
— Вот, я принес кучу всего, — Марек бодро выкладывал на столик контейнеры. – Это — рагу домашнее, не знаю, с чем. Это... так, это гуляш. Потом еще шоколадный торт и салат. Как твоя голова?
— Не очень. Все как—то... как сквозь вату. А есть хочется, да. Как ты догадался? Мы же недавно обедали?
— Догадался, — улыбнулся Марек, садясь рядом с ним, — я же тебя насквозь вижу, ты не знал?
— Да. — Лори вздохнул и поднялся. Зачем—то залез в шкаф, достал слоника, подаренного Мареком. Посадил на видное место.
— Мне Эрик сказал, — сообщил Марек, неотрывно глядя на игрушку, — что ты... что ты есть захочешь. Так что все просто.
— Да... Эрик... очень заботливый, — прозвучало так, словно Лори хотел сказать что—то иное.
— Ты чего? Ты злишься на него, что ли?
Марек вскрыл контейнер с гуляшом и сунул ему в руки.
— Пахнет вкусно, — Лори слегка оживился. — Мы с тобой разоримся так.
— Неважно, — Марек пожал плечами. — Ты не забывай. Я — привилегированный класс, я привык к определенному качеству жизни. Даже на военной службе.
— Фон—барон, — пробурчал Лори, — приятного аппетита. Ты чего не ешь?
— Я? — Марек снова смотрел на слоника, прикусив губу. — А, я ем. Задумался просто.
Он решительно воткнул вилку в аппетитно пахнущее рагу. Оказалось вкусно, а может, он просто был настолько голоден, что съел бы сейчас с аппетитом и ежедневный полевой рацион.
— Я что—то не так сделал? — Лори перехватил его взгляд, — ты... против?
— Нет, нормально все, — тот невесело улыбнулся. — Тони вспомнил. Ну и вообще. Нормально. Нужно как—то привыкать уже. А еще мне очень приятно, что он у тебя. Слон.
— Мне тоже очень приятно... я ценю, очень. А торт тоже нам?
— Нет, конечно, торт Эрику, забыл ему отнести, — серьезно сказал Марек. — Торт лично тебе. Если хочешь.
— А вот хочу. Перебьется Эрик, — Лори воинственно сверкнул глазами и подгреб торт поближе.
Марек молча смотрел, как он ест. Значит, действительно, любит шоколад, он угадал. Или настолько вымотался во время "убирания программы", что ему вообще все равно, что есть, лишь бы калорийное. Дыхание неожиданно перехватило, граф запоздало осознал, что у него сегодня запросто могло не стать и этого близкого человека. Близкого? Ну, во всяком случае, сейчас у него никого ближе и нет. Марек осторожно погладил Лори по плечу.
— Мммм? Тоже хочешь? Присоединяйся. — Лори щедро подвинул тарелку, — здесь на двоих хватит.
— Нет, не хочу, — Марек качнул головой. — Я сладкое не очень люблю. Просто, волновался за тебя сегодня. Я в этих... экстрасенсорных делах ничего не понимаю.
— Я тоже, — пожал плечами Лори, — вроде, нормально все. Только голова болит.
— Ляжешь? — Марек встал, чтобы собрать посуду. — Если голова болит, тебе поспать бы. Выглядишь ты не очень хорошо. Серьезно.
— Не, не хочется. День же. Блин... такое настроение с утра хорошее было.
— А сейчас, значит, плохое? — Марек старательно нахмурил брови. – Ну, не хочешь спать, выпей от головы что—нибудь, и пойдем в спортзал. Я тебе покажу... всякое. На что я Олли все подбить не могу. Или хочешь, кино посмотрим здесь? Или...
Он задумался, судорожно подбирая, чем еще можно "отвлечь" Лори.
— Пойдем в спортзал, — Лори заметно оживился.
Этот день дался Мареку нелегко. Лори то и дело впадал в странную для себя задумчивость, отвечал невпопад, страдальчески кривился, думая о чем—то. К вечеру он впал в какую—то нервозную веселость, чем тоже раньше не отличался. А ночью Марек проснулся от странного шороха в санблоке.
Там горел свет, и Лори сидел на полу, задумчиво разглядывая запястье.
— Что ты тут делаешь? — Марек сначала хотел ухватить его под руки и поднять, но потом присел рядом, как всегда делал, когда говорил с маленьким Тони. — Лори! Посмотри на меня? Что ты тут делаешь, а?
Лори поднял голову. Взгляд был не читаем.
— Марек, — прозвучало не имя, просто констатация факта. — Чего не спишь?
— Отлить захотел, — буркнул граф. Взгляд упал на армейский складной нож, лежаший рядом с Лори на кафельном полу. Нож был закрыт, но он все—таки схватил Берка за руку, разворачивая к себе запястье. Кожа оставалась чистой, только была очень бледная, так что сквозь нее просвечивали голубые полоски вен, и билась какая—то жилка. — Лори! Ты... с ума сошел?
— А что? — сейчас в его взгляде сквозила злость. — Мое дело. Ясно?
— Так. Понятно.
Марек говорил уверенно, но паника мешала дышать и заставляла дрожать руки. Нужно держать себя. Спокойно. Когда один из двоих спокоен, то на второго это рано или поздно подействует. Ему нельзя сейчас показывать страх. Лори поймет... если это еще его Лори.
— Давай—ка вставай, пойдем в каюту. Простынешь.
Он мягко поднял нож, убирая его за спину.
— Мне здесь хорошо. Иди, спи. Нормально все, — потери ножа Лори словно бы не заметил.
— Нет. Я... я не хочу один. Мне там плохо и тоскливо. Пойдем.
Марек потянул его за руку.
Лори резко встал, оказавшись к графу почти вплотную. Глаза смотрели все так же зло.
— А я... хочу побыть один. Мне подумать надо. Обо всем.
— Нет уж.
Марек отшвырнул нож через открытую дверь куда—то в каюту и крепко сжал его руку, фиксируя от возможных рывков, но при этом, стараясь все же не оставлять синяков.
— Подумаешь в кровати.
— Какого... — тот дернулся, пытаясь вывернуться тем самым приемом, который показывал Мареку в порядке взаимного самообразования. — Отпусти меня, Алькасар!
— Мать твою, — Марек, чуть не поскользнувшись на влажном полу, перехватил вторую руку, не очень технично, но спросонья у него было не слишком хорошо с координацией. — Уговаривать его еще.
Он потащил упирающегося Лори обратно в каюту.
Тот внезапно расслабился, позволяя Мареку делать все, что угодно. Оказавшись на собственной кровати, забился в угол и обнял руками колени.
— Ты зря это делаешь, — сказал он глухо, — тебе же лучше не вмешиваться.
— Я же тебе не чужой, — начал Марек, но вспомнил, что Эрик говорил о "программе". Отвлекать... как его отвлечешь? Точно не разговаривая обо всем этом.
— Лори! Ну, ты чего? Руки у тебя такие холодные... сидел на полу раздетый.
Он взял его пальцы и стал растирать между ладоней.
— Значит так, Мааарек, — сейчас растянутая гласная сочилась злой иронией. — Я тут кое—что вспомнил...
Лори выдернул руку, словно прикосновения графа его обжигали, и продолжал с той же горечью, но как—то тускло:
— Вспомнил встречу на Эре с человеком, который нашел информацию про брата, имя и все такое... и потом, как я с этим братом разговаривал... и куда он меня послал...
Он поднял голову, взгляд его был полон боли и какой—то обреченности.
Марек растерянно посмотрел на него — все мысли, которые он уже собрал, словно на нитку, рассыпались, заготовленные слова застряли в горле. Он впервые за долгое время не знал, что говорить и что делать. Даже когда Император сообщал ему страшные новости, даже тогда граф Алькасар знал, как должно себя держать. И... и что должен сказать.
— Лори, — он споткнулся на этом имени. — Ну... ну да.
— Ты — шпион, Марек, подлый, гнусный шпион... и если я завтра скажу об этом, тебя расстреляют. А я, я не скажу. Потому что люблю тебя. Брат ты там или не брат... но если не скажу... тогда сам буду хуже предателя. Так что отдай мне нож, и сходи погуляй пару часов... Так будет лучше. Давай, — он протянул руку, — ну?
— Не дам. Дурак ты, — Марек поморщился — про шпиона слушать было больно. Но, в общем—то, это было правдой, во всяком случае, о чистоте его намерений речи не шло:
– Иди, скажи. Завтра. Это честно будет. А сегодня перестань дурить.
Он, по прежнему морщась от жалости к Лори, к себе, от чудовищности всей ситуации, снова взял его за руку.
— Завтра скажешь. Все, что захочешь.
— Нет. Ты не понял. Я... я не могу, — Лори прикрыл глаза, лицо его исказилось. — Я не могу... Я люблю тебя. Я хочу, чтобы... у тебя все было хорошо. Пусть это и предательство. А под трибунал не хочу... лучше так.
Марек молча обнял его за плечи, прижал к себе. Сильно, так, чтобы не вырвался. И начал покачивать, словно маленького, шепча куда—то в ухо:
— Тихо, Лори, тихо. Все хорошо будет. Все будет хорошо, веришь мне?
— Нет, — прозвучало довольно жестко, — не верю. И хорошо не будет. Но ладно, от пары часов ничего не изменится, а я...
Он резко повернулся, не размыкая кольца рук графа, и очень решительно прижался губами к его губам.
Марек дернулся от неожиданности, ударился нижней губой о собственные зубы, так что поцелуй получился с явным привкусом крови. До этой секунды слова Лори о любви он относил только к братским... или дружеским чувствам и сейчас стремительно пытался переосмыслить реальность.
— Э... — пробормотал он, окончательно теряясь и от поворота ситуации, и от этого нового, решительного и даже злого Лори.
Лори мгновение разглядывал его близко—близко, потом как—то весь потух и оплыл в объятиях Марека.
— Понятно... тем более...
— Ты чего? — жалобно спросил Марек. — Слушай, переставай. Ну... Рыжий... ну... не бросай меня, а?
Он разжал руки и провел пальцами по веснушчатой щеке, сейчас на бледной, почти серой коже, рыжие пятнышки были особенно заметны.
Тот снова дернулся, словно ласка доставляла боль.
— Ты не понял? Завтра я должен буду... в общем, хватит... поговорили. Отдай нож.
— Не отдам я тебе нож. Не бросай меня. Хоть сейчас, не бросай. Меня и так... все, — Марек сглотнул, чувствуя, что теряет последние рубежи самообладания. — Никого не осталось. Никого.
Лори вспыхнул и на мгновение превратился в знакомого Мареку младшего братца, даже интонации появились прежние:
— Маарек, ну ты чего, Мааарек? Ты—то чего, а?
— Я не врал. В этом — не врал... Рыжий, обними меня, а?
Марек, не зная, куда спрятать лицо и стремительно ставшие влажными глаза, ткнулся ему в плечо, руками обхватил за шею.
Лори с какой—то беспомощной готовностью обнял его. Зарылся лицом в макушку.
— Мааарек?
— Вот я так этого не хотел, — пробормотал Марек, но понял, что объясняться сейчас выше его сил. Запас прочности может кончиться даже у графа. Он облизнул губы, потрогал языком припухшую ранку. А потом поднял голову и поцеловал Лори сам.
— Маа...?
Лори целовался довольно неумело, но явно растворяясь в поцелуях.
— Вот, — пробормотал Марек, глядя на него совершенно безумными глазами. С губ сорвался короткий нервный смешок. — Не бросай меня. Что хочешь, можешь со мной делать... только не бросай.
— Но ты же этого не хочешь? — прошептал Лори. — А я... куда я... а потом?
— Чего я не хочу? — спросил Марек, глядя куда—то через его плечо. — Помолчи уже. Я... короче, я не хочу слушать больше про все это. Я не могу. Я не придумал, что отвечать. Поэтому молчи, ладно?
Лори кивнул, но в глазах оставался вопрос, даже когда он зажмурился и вновь потянулся к Мареку вопрос оставался на лице, во всей напряженной позе.
Марек поцеловал его, но не в губы, а в переносицу, между сведенными бровями. Потом еще раз — на этот раз уже снимая губами слезинки с ресниц. Лори, кажется, даже дышать перестал, и Марек мог целовать его, обнимать, скользя руками по плечам и спине, отсчитывая торчащие позвонки. А потом граф оттянул резинку его трусов и сунул руку под нее, где уже было жарко, и член Лори, натягивающий ткань уже пару минут, ткнулся ему в ладонь.
Лори вздрогнул всем телом и зажмурился еще сильнее, хотя сильнее уже было некуда. А потом с каким—то судорожным то ли всхлипом, то ли выдохом прижался к Мареку, обнимая в ответ, но при этом сужая пространство для маневра. Рука графа оказалась намертво зажатой между телами.
— Тихо, тихо, — Марек гладил его свободной рукой по спине, чувствуя, как и у него встает. Эрекция была неожиданной — еще пять минут назад ему казалось, что ничего не выйдет, он слишком расстроен, опустошен и раздавлен.
Берк почти не слышал. Его пальцы проникли под ткань плавок графа, касаясь обнаженной кожи, да так и замерли.
Марек осторожно вытащил руку и начал стягивать с него трусы, целуя куда—то в ухо, шепча беспорядочные ласковые слова:
— Все хорошо будет. Лори, Рыжий мой... Хороший…
Лори так и не открыл глаз, но позволил Мареку делать все, что тому заблагорассудится, не сопротивляясь, покорно поднимая бедра, чтобы тому было удобнее его раздеть.
Марек молча смотрел на него некоторое время. На впалый живот, на рыжие волосы на лобке и небольшой, но аккуратный член, который сейчас был напряжен так, что лежал на животе. Он лег рядом на тесную армейскую кровать и накрыл их обоих одеялом.
— Лори, — позвал он тихонько, продолжая осторожно ласкать уже под одеялом. — Подай признаки жизни, а?
Тот остался неподвижен, зато ожили пальцы, неумело, но старательно гладя член Марека. Лори лежал неудобно, чтобы скользить пальцами по коже Марека, ему приходилось выгибать кисть, но он молчал, и попыток сменить позу не делал.
— Лори, Лори... — Марек чуть развернулся, облегчая задачу, и сосредоточился на том, чтобы сделать хорошо, добиваясь, чтобы Берк еле заметно начал подавать бедрами навстречу, толкаясь в кольцо из пальцев. Граф ускорил темп, неотрывно глядя ему в лицо.
Лори приоткрыл рот, дыхание стало прерывистым, с едва слышными стонами. Его собственные движения сделались увереннее, он нашел нужный ритм. А потом в какой—то момент просто вжался бедрами в бедра Марека, снова намертво зажимая его руку.
— Скажи мне что—нибудь? — снова почти жалобно попросил граф. — Скажи...
Он погладил что—то зажатыми пальцами — оказалось себя.
— Я люблю тебя, — простонал Лори едва слышно, — Мааарек!
На этом Марек кончил, так и не отследив привычного постепенного нарастания кайфа, его просто накрыло почти в одно мгновение, словно минуты слиплись в пару секунд. Под пальцами стало влажно и липко.
Лори дернулся рядом шумно дыша, продолжая повторять:
— Люблю, люблю, люблю...
Из—под сомкнутых ресниц текли слезы.
Марек молча гладил его по волосам, по взъерошенным прядям на макушке. В горле стоял ком, мешая дышать и говорить.
— Лори, — наконец сдавленно прошептал он. — Ты чего ревешь, а?
— Я не реву, с чего ты взял? — Лори быстро ладонью вытер лицо, — жаль просто, что все так... — он помолчал и с усилием закончил, — поздно.
— Ничего не поздно, — так же тихо прошептал Марек. — С чего ты взял? Эрик знает все. И Талсон тоже.
— Что?! – Лори, наконец, раскрыл глаза, буквально вытаращившись на Марека.
— Ты меня так... огорошил, что я забыл сказать, — пробормотал Марек. — Сначала тем, что вспомнил, потом... тем, что целовать начал.
— Как знают? И что? А почему... мне... не сказали?
— Потому что... — Марек снова болезненно поморщился. — Извини меня. Я должен был сказать. Давно.
— Значит... — Лори медленно сел на кровати, — все всё давно знают, только я как... идиот... понятно. И Маэрсон знает, и Талсон... ясно.
— Подожди! — Марек сцепил руки, судорожно вздохнул. — Я тебе должен объяснить. Ты мне дашь сказать?
— Да. Я слушаю. — Из голоса снова ушли все краски. — Конечно.
— Погоди. Я... воды выпью, мне нужно с мыслями собраться.
Марек, как был голый, встал и отошел к столику, сделал несколько глотков из стоявшей там бутылки сока.
— Мне тоже дай, пожалуйста.
— Три месяца тому назад меня вызвали на императорский флагман "Гроза Торгнгейма", — помолчав, начал Марек и протянул ему бутылку. — Там сказали, что погибла вся моя семья. И предложили отомстить. Подожди! Дай мне договорить...
Он медленно, подбирая слова, рассказал про побег, про собственную ложную память. Про то, как подслушал разговор Эрика с Талсоном.
— Понимаешь, они же и мне не хотели ничего говорить. Берегли... нервы. Так что я тоже ходил, как дурак. Думая, что предаю тебя, всех вас. Что я внедренный диверсант и должен врать и выкручиваться.
Лори слушал внимательно. Он оставался в той же позе и так ни слова и не сказал, но Марек видел, что его слова действуют, что из глаз Берка уходит что—то неживое, поселившееся там со вчерашнего дня.
— Понимаешь, а потом я просто не мог тебе сказать. Эрик говорил, что это опасно, что ты можешь... ну, что это может сорвать эту твою "программу", а я с ним совсем не спорил. Потому что мне нравилось быть твоим братом. Хоть это и... и неправда.
— Мне тоже... — прошептал Лори медленно, — тоже нравилось.
— Вот я и молчал. И... не улетал, точнее не думал о том, как мне и где теперь жить, тоже поэтому, — Марек смотрел в стену, пальцы крутили крышку от бутылки.
— А... теперь?
— Я не знаю, — прошептал Марек тихо. — Я не готов... решать все сейчас.
— Теперь улетишь?
— Я не знаю, — плечи его совсем поникли, голос сел. — Не спрашивай меня. Я... так и не придумал ничего. Я думал, ты не станешь со мной разговаривать больше, когда узнаешь, что я... не совсем... не брат, в общем. Потому что не простишь. Я бы, наверное, не простил.
Лори внимательно посмотрел на него. Потом задумчиво сказал.
— Я, я не знаю. Я не могу не простить... я же... раз уж я тебе простил, что ты шпион... а раз ты и не шпион вовсе... ну...
— А ты мне простил, что я шпион? — Марек поднял голову, бледно улыбнулся. — Ничего себе, простил так, что чуть себя не зарезал. Ты когда вспомнил? Ночью?
— Да... вернее, что—то еще вечером пробивалось, когда опять голова разболелась, а потом когда легли, сразу вспомнил. Лежал, думал, что делать...
— Хорошо ты придумал, нечего сказать, — Марек вздохнул.
Все произошедшее по—прежнему не очень укладывалось в голове. Он вспомнил, что раздет, и прикрыл бедра краем одеяла. Хотя чего теперь—то стесняться было тоже непонятно.
— Ну... на самом деле глупо, да... мать бы расстроилась. Хотя, тогда казалось логичным... но известие, что сын под трибуналом, тоже ей здоровья бы не добавило. Что так, что эдак...
— Вроде же летчик военный, должен бы умным быть, — Марек обнял его, прижал к себе. — Бросить меня хотел. Не смей так делать.
— Я думал, я тебе не нужен, — буркнул тот, устраиваясь в объятиях Марека. — Что я этот... пропуск. И только.
— Ты, правда, думал, что я мог несколько месяцев так... врать? — Марек даже дернулся.
— Я... ну не знал, что думать. До этого я вообще не мог представить... что ты врешь. А ты врал. Так что...
— Прости меня, — тихо повторил Марек. — Я хотел сказать, но Эрик запретил. А я не настаивал. Лори, меня же тоже подставили. Ну... просто, отправили с тобой, как наживку для вашей разведки. Ничем не лучше. Только с тобой это враги сделали, а со мной... даже не знаю, кто теперь.
— Мааарек, — Лори развернулся к нему, — я простил, а так... тем более. Я же говорил, ты... я тебя люблю. Понимаешь? Больше, чем свои обиды.
— Да, я и раньше знал, что любишь, — вздохнул Марек.
— Ну и вот... только... в общем... я это сказал не затем, чтобы... ну... в общем, я не жду всякого такого, что типа жили они долго и счастливо и умерли в один день... ну, то есть, тебе не обязательно… в общем... — он окончательно смешался и замолк.
— Не понял? — Марек снова поднял на него глаза. На самом деле он понял все и давно, с того момента, как Лори вдруг начал его целовать, но только сейчас это понимание начало складываться в одну картинку. Со взглядами. С тем, что тот шептал, выгибаясь в оргазме. С красными от смущения ушами Лори, когда Марек выходил из ванной. Со словами "какой же ты красивый".
— Ты в этом смысле...
— Я сам не знаю, в каком смысле... просто раньше... ну, думал, пройдет, что это так.. случайность. Ты ведь мой брат, и все такое, и я тебя люблю по—другому. А сейчас оказалось, что по всякому — и как брата и… и не очень, как брата.
— А я...
Вот тут он завяз. Он не знал, что сказать, и вообще, как себя вести. Настолько оглушающую разнообразием гамму чувств Марек испытывал впервые. Тогда он просто сделал то, что ему хотелось сейчас — взял Лори обеими руками за уши и начал быстро, судорожно, покрывать короткими поцелуями его лицо.
Тот растеряно хлопал ресницами, а потом хихикнул:
— Пусти, щекотно. Уши оторвешь!
— Не оторву. Лори, поедешь со мной? Потом, когда—нибудь, если война кончится? И матери твоей можем сказать, что я... ну, брат. Хочешь? А хочешь, найдем того, настоящего, и я сам с ним поговорю. Хочешь?
— Я знаю настоящего, — вздохнул Лори. Я с ним разговаривал... его зовут Родерик Шторх. Он... очень неприятный был, видимо и сдал меня он, гадина рыжая.
— Род? Он не рыжий, — озадаченно сказал Марек. — Я его знаю. И он... не на Эре. Он на Гестии служит.
— Да? Странно. В смысле, не странно, что на Гестии, все верно — стрелок с Гестии, но рыжий. С очень неприятным взглядом. Стоп. Ты его знаешь, да? А ну точно. Ты Киту говорил, тогда в столовой.
— Конечно, знаю, я его командир. Был. Он такой... темноволосый, высокий довольно. Нос длинный, но это у них фамильное. Ты не похож на него, кстати, в этом. Забавно. Ты уверен, что Родерик?
— Да?.. Странно... мне он представился, документы показывал.
— Родерик был на Гестии накануне моего отлета. И на Эре он оказаться никак не мог, — твердо сказал Марек. Потом ревниво вздохнул. – Значит, теперь у тебя вернулась идея—фикс?
— Не знаю, пока не понял еще...
Марек расстроено кивнул, уже забыв, что только что сам предлагал найти настоящего брата.
— Ты чего? — Лори обеспокоено посмотрел на него. — Мааарек? Ну, хочешь, я вообще не буду? Я и так не буду, пока война идет, хватит, наискался, а потом... если не захочешь, то тоже не буду.
— Я не знаю. Не хочу тебя никому отдавать, — Марек, сосредоточенно сведя брови, потянул его под одеяло. — У меня только ты и остался.
— Ну… тогда... тогда ладно.
— Лори, у тебя голова прошла? — Марек запоздало вспомнил, что он, собственно, должен сегодня делать.
— Да, совсем... и вообще, такая тяжесть с души свалилась. Я сейчас вообще как... как воздушный шарик... Ты же правда … ну, то есть... Маэрсон и Талсон все знают, да? Как есть?
— Про меня? Да. А тебе не говорили просто потому, что нужно было ведь все это убирать. Я волновался очень. И потом, когда тебя на полу нашел — тоже. Ты вообще был на себя не похож, но это понятно.
— Что убирать?
— Я не сказал? — Марек вздохнул. — Ты был не пропуск. Это я был... транспорт и легенда. Ты должен был убить тут двух человек, а потом умереть сам. Или в случае раскрытия умереть, но не как обычно агенты умирают, а через самоубийство.
— Ээээ? — глаза у Лори стали огромными и круглыми. — Что? Умереть? Самоубийство? Я что, кого—то убил?
— Не успел. И себя убить вот, тоже не успел. К счастью.
— Не складывается. Если я никого не убил... тогда почему? Значит, я сам, добровольно, а не потому что... слушай... это поэтому днем меня Эрик с Олли терзали?
— Да. Наверное, что—то там сдвинулось. Лори, ты не похож на самоубийцу. И вообще... у нас в роду самоубийц не было, понял? Это слабость.
— Думаешь, я не знаю? Слабость, да. Просто... ну не мог я сидеть и смотреть, как тебя убьют, и даже приложить к этому руку. А ничего не говорить, это еще хуже, понимаешь?
— Все равно. Настоящий ты придумал бы что—нибудь другое. Мы ведь, правда, похожи. Я чувствую тебя, вот тут, — Марек положил его ладонь себе на грудь. — Не так, как Криса или Тони, но чувствую. Ты бы не стал себя убивать. Так что — не считается.
— Хорошо, — покладисто повторил Лори. — Не считается. И вообще, расхотелось. Не смотри на меня так, у меня прошло. Честно.
Лори обнял Марека, устроил голову на плече.
— Знаешь, я бы тебя... хм… «усыновил» не скажешь. В общем, я бы тебя в семью принял. Без раздумий. Если это не будет мешать... остальному, — Марек поцеловал его в висок. — Ты поэтому так переживал, что я ухожу по ночам? Ревновал, что ли?
— Ну, я же говорил, я... ну да, ревновал, но, просто к общению, не к сексу... ну или больше к общению. Кстати, ты знаешь, говорят, Эрик подал рапорт. Слышал?
— Да, он мне говорил. А ты откуда знал, куда я ухожу? Я же молчал? — Марек снова поцеловал его, потом подул на слипшиеся от пота прядки.
— Ну, так понятно же... еще тогда, в начале... и Эрик, когда сюда приходил... в общем, я чувствовал.
— Ясно. А я не знал, что тебя это задевает. Точнее, я чувствовал, но думал, что правда — тебе хочется больше времени проводить вместе. Знаешь, он меня тогда вытащил. Я же не мог на тебя все вываливать, это было бы жестоко, да и тайна эта чертова. И про семью, и про то, что меня использовали свои же, и про то, что я не летаю теперь. А ему мог.
— Я понимаю. И вообще понимаю. Эрик — это Эрик. С ним... хорошо. Даже просто болтать.
— Мне с тобой тоже хорошо. Оказывается. Ты... этого хотел, да? Когда целовать меня начал?
— Чего этого?
Марек рукой, которая была под одеялом, нашел его мягкий член и показал "чего этого".
— А... ну... не обязательно. Вернее, и этого тоже, но… нет, не могу объяснить.
— И не нужно. Просто я сейчас испугался, подумал, вдруг я не так тебя понял... ну и ты теперь переживать будешь.
— Нет. Мааарек... все... хорошо... если тебе хорошо, конечно.
— Мне Эрик сдвинул точку сборки в этом смысле, — сказал Марек. — Тогда... спи? Караулить тебя больше не нужно?
— А ты караулил?
— Да. Я же тебе объяснял, почему… Плохо, правда, караулил.
— А, ну да, я тебе даже спасибо не сказал. Лежал бы сейчас, — его передернуло, — как дурак, в луже крови.
— Не за что тут спасибо говорить. Ничего не было, мы же решили. Не считается.
И Марек прижал его к себе.

Утром Марек проснулся не с первого раза — голова была тяжелая, как будто он вчера много пил, или много нервничал, глаза слипались. Наконец, он кое—как заставил себя продрать глаза и сел, чтобы не было соблазна заснуть снова. Лори смотрел на него, лежа на своей половине кровати, Марек чувствовал его взгляд спиной, но поворачиваться боялся. После всего, что было вчера, после того, как он чуть его не потерял, после злых признаний, душного чувства стыда, а особенно — после жаркого худого тела, прижимавшегося к нему под одеялом, после всего этого Марек не знал, что может сейчас услышать. Лори проснулся раньше. Наверное, думал.
— Мааарек?
— Что? — не оборачиваясь, спросил Марек. А потом добавил единственную фразу, в уместности которой был уверен. — Доброе утро.
— Ага... мы завтрак проспали или еще нет?
Граф резко обернулся. Лори смотрел на него, словно ничего не было. Во всяком случае, ничего плохого.
— А? Завтрак?
— Мы проспали? Я раза три просыпался, но ты так уютно спал. Не хотелось будить
— Да? — Марек неуверенно улыбнулся. — Лори, а ты как... нормально?
— Ага. А ты? — в глазах Лори появилось сомнение. — Маарек?
— Я? Я—то что, не ты же мне врал все это время. Значит, нормально?
И Марек, не дожидаясь ответного кивка, навалился на него поверх одеяла, щекоча и тиская.
— Ай! — тут же встрепенулся Лори, — щекотно! Я тебя сейчас, — он энергично, но весьма неуклюже выпутывался из одеяла, одновременно пытаясь лягнуть графа. — Ще…котно!
— Подумай еще раз, — серьезно сказал Марек, заглядывая ему в глаза, — у тебя последний шанс.
—Эээ? — Лори резко напрягся и стал серьезным. — Подумать о чем? Шанс на что?
— Отказаться. Ну, мы же не родственники, которых не выбирают. Ты можешь выбирать сейчас.
— Вот еще, — Лори хитро улыбнулся, — я что, дурак отказываться? Ни—за—что.
Он выдернул—таки руку из—под одеяла и крепко прижал к себе Марека.
— Понял?
— Понял, — по—прежнему серьезно сказал Марек. — Значит такой брат, как я тебя устраивает?
— Ага. А тебя… вот такой?
Марек молча кивнул и встал. Провел глазами по каюте, пытаясь что—то найти. Нож, который он отобрал вчера у Лори, валялся у дальней стенки, лезвие от удара слегка раскрылось. Он поднял его, щелкнул, раскрывая до конца, и повернулся к кровати. Провел лезвием по тыльной стороне ладони, делая короткий надрез, на пол капнула кровь.
— Ты чего? — Лори вскочил одним движением, и одеяло не помешало.
— Ничего, — Марек был очень серьезен, но глаза светились теплотой. — Формализую... статус. Сам сможешь порезаться, или мне помочь? Сильно не надо.
— Эээ? — потом до него дошло, и он протянул руку открытым и доверчивы… Продолжение »