|
…. Внутри снова все закаменело — иначе я бы разревелся прямо тут, как ребенок. — Но ты обещал не вмешиваться… Меня вызвал Маленич сегодня днем и обвинил в том, что я... позволяю себе сексуальные контакты с офицером Содружества. С тобой, то есть. Хотя он считает, что не только с тобой.
— А какое его собачье... э... вернее, и что дальше? У тебя неприятности? — У меня? Да нет, наверное, у меня уже нет неприятностей. — Я помолчал, потом посмотрел на Ирвинга. — Он меня оттрахал после этого разноса, прямо на своем рабочем столе. Так что какие тут могут быть неприятности теперь. — Он тебя что? — Ирвинг явно не врубался. Потом, после паузы, осторожно спросил: — Ты... фигурально выражаешься, да? — Нет, почему, — я пожал плечами. — Абсолютно буквально выражаюсь. От Ирвинга пошла волна сложных чувств, ярко, сильно, сбивая мои собственные мысли и ощущения, но разобраться в нюансах я не мог. — Дин... э... я, наверное, тебя не правильно понял... ты... Дин, если я все понимаю правильно... он живой вообще? — Разумеется, живой. — Тут уже я удивился, это пробилось даже сквозь маску заторможенного равнодушия. — Ирвинг, он же мой шеф. Полковник. Что я, по-твоему, застрелить его был должен? — Дин, по-моему... то, о чем ты говоришь... несколько выходит... за рамки уставных отношений... так что шеф он там или нет, полковник или кто... Ладно. Спрошу иначе. Ты собираешься что-то делать, или это у вас тоже нормально? — Это ненормально. — Я отвел взгляд. Наверное, я сейчас в глазах Ирвинга растерял последние крохи уважения. — Но сделать с ним ничего нельзя. Потому что я не хочу, чтобы дознаватели из следственного отдела в этом ковырялись и выясняли у меня подробности. Это ты можешь понять?! — Да. Это могу. — Ирвинг вздохнул. Встал, прошелся по каюте. — Но... так оставлять... ты быстро кончишься, Дин. К тому же, ему может понравиться. Даже если это был просто... акт воспитания... хотя в моей голове это не укладывается. Через так и не прерванный контакт я чувствовал ярость Ирвинга и какую-то беспомощность. И то и другое старательно маскировалось, но все же пульсировало достаточно отчетливо. — Я не хочу сейчас об этом думать, — пробормотал я. — Я не знаю, что это было, я не знаю, что на него нашло, я вообще ничего не понимаю до сих пор. Я придумаю что-нибудь, точнее, почти придумал, но сейчас не могу ничего делать, у меня никаких сил нет. Ирвинг... иди сюда, а? Он подошел, сел рядом, снова обнял. Бережно, но крепко. Потом, подумав, откинулся на кровать, потянув меня за собой. — Давай полежим. Просто полежим, не дергайся. Я и не собирался дергаться, словно с тем предыдущим разом, когда я шарахнулся от него, я растерял последние силы на сопротивление. Лег рядом, прижался щекой к плечу. Меня слегка потряхивало — в каюте казалось холодно, но от Ирвинга шло приятное, сильное какое-то тепло. — Ир... ты в это только не лезь, ладно? — Хорошего ты обо мне мнения. — Он пошевелился, вытаскивая из-под нас покрывало, накрыл обоих. Снова крепко обнял. Дохнул в шею, овевая теплым дыханием. — Ты двигаешься скованно, тебе больно? Я кивнул. Как ему объяснить, каким шоком для меня было то, насколько это может быть больно. Впрочем, еще не хватало, чтобы с Маленичем мне было хорошо. Лучше уж так. — Но в медпункт я не пойду. Пройдет. Я не стал отвод брать, но, думаю, меня завтра в патруль не поставят... мне так кажется. — Ты командир звена... поставят, — задумчиво произнес Ир. — Так, можешь считать меня сволочью, но у тебя выбор — или я, или регенератин. Что предпочитаешь? — Регенератин, — тут же ответил я. — Только я не уверен, что его можно... ну, в общем, это же... гхм. Я в инструкции не помню такого. А так, по жизни, я, конечно, тебя предпочитаю. Ирвинг, забей. Ты можешь просто спокойно полежать, а? — Сейчас полежу спокойно. Дай мне пять минут, ладно? Или ты сам? В инструкции написано — подходит для слизистых. А у тебя, наверняка, микротрещины. Недобровольный контакт... он чреват... Я вспомнил пятна крови на нижнем белье и сильно засомневался, что трещины там микро. Но нашел тюбик с мазью, сполз с кровати и двинулся в душевую — снимать штаны при Ирвинге я не был готов. Вернулся я через пять минут, обмотавшись ниже пояса полотенцем, — по-прежнему чуть кровило , и пачкать одежду дальше я не хотел. А потом, наверное, регенератин подействует. — Все... Ирвинг снова подвинулся, давая мне место, потом, подумав, быстро снял рубашку и прижался ко мне. — Не вздрагивай. Не нужно меня считать маньяком. Даже сексуальным. — Я не считаю, — улыбнулся я, впервые более-менее искренне за весь этот вечер. — Я же чувствую, когда ты... чего-то хочешь. — Ага... а сейчас я больше всего хочу свернуть голову твоему Маленичу, так что мысли мои от секса очень далеки... — Голос его, вопреки словам, звучал вполне ровно, но контакт все же выдавал чувства. Я замер, пытаясь понять нюансы. Это было новым. За меня никто раньше особо не переживал и не пытался защитить. Наверное, это должны родители делать, кто же виноват, что мои были так далеко. Я приподнялся на локте и мягко, нежно поцеловал его в губы. Потому что как иначе объяснить ему, что он мне по-прежнему дорог, я не знал. Ирвинг на поцелуй ответил так же невесомо и бережно. — Я хочу, чтобы ты знал, если тебе понадобится помощь, я рядом... Только мозги ему спалить не проси, я не смогу. — И хорошо, — выдохнул я. — Не надо мне такого. Хрен с ним... Неприятное жжение постепенно уходило, как я сразу не додумался регенератин достать... — Но ты понял, да? Я с тобой. Но... если он сделает это еще раз, то я беру свои слова обратно. Те, которые о том, что я без твоего ведома с твоим начальником не разбираюсь. — Не сделает, — тихо, но с уверенностью сказал я. — Ирвинг, я понимаю, что выгляжу как безвольная тряпка, но сегодня это было неожиданностью, я не был готов и не мог ничего поменять. Но теперь я знаю. Больше ничего не будет. — Ты не выглядишь безвольной тряпкой, — серьезно ответил тот, — ты в шоке. Я тоже немного в шоке, поэтому, наверное, реагирую, как толстокожее животное... просто знай, что я на твоей стороне, что бы ты ни решил. — Ир, если бы ты сейчас начал тут бегать и причитать, ты бы меня добил. Честно. Как хорошо, что ты толстокожее животное. Ты не представляешь, как это хорошо. Если я сейчас расклеюсь и начну себя жалеть, я точно ничего не сделаю. — Ну, бегать и причитать не наш метод... Слушай, хочешь массаж? Ты просто каменный весь. — Хочу, — неожиданно для себя сказал я и уже потом понял, что на самом деле хочу стереть память о чужих прикосновениях. Водой такое не смыть. Я стянул через голову майку и лег на живот. Ирвинг делал массаж пусть не со сноровкой специалиста, зато чувствуя — из-за контакта — каждую мышцу как свою. Он медленно и аккуратно разминал узлы, а потом, словно бы под нос, стал напевать песенку. Звучало, как колыбельная на неизвестном языке. — Знаешь, Ирвинг, — задумчиво пробормотал я, чуть прогибаясь под его руками. — В этом есть и один положительный момент. Для тебя. — Эээ? — Его пальцы замерли. — Я дозрел, — сообщил я, глядя на свои руки. — Помнишь, ты говорил, "отложим вопрос минета, пока ты не дозреешь"? Я дозрел. — Дин... — откашлялся он. — У тебя... крышка хорошо прибита? Я так, просто интересуюсь. — А чего я такого сказал? — я повернул голову, чтобы посмотреть на него, шея напряглась, и Ирвинг тут же руками развернул меня обратно. — Я просто об этом сейчас подумал. Ну и понял. — Ну, я даже не знаю, что сказать... честно. Все-таки, Дин Кирш, существо ты абсолютно для меня непостижимое. — Я же не предлагаю тебе прямо сейчас штаны снимать… — Я пожал плечами, снова прижался щекой к подушке. — Просто чтобы ты знал. Я такой дурак был наивный, когда нос воротил... Ирвинг на мгновение замер, и я почувствовал какое-то... касание, в смысле, он на мгновение усилил контакт. А потом вдруг порывисто вздохнул и прижался к моей спине. — Блин, мне его, Маленича твоего, руками задушить хочется. Собственными. И медленно. Прости меня... Если бы не я, вообще ничего такого бы не случилось. Да? — Не знаю. — Я честно попытался заставить мозги работать в эту сторону. — Наверное, не случилось бы. Он... его как с нарезки сорвало, понимаешь? Я не могу понять, почему. Но, Ир, если это типа платы, то я согласен. Зато ты у меня есть. Я взял его за руку — раз я не видел его лица, так хоть руку буду иметь перед собой, и уже ей выдал то, что давно чувствовал, но ни разу до сих пор не мог из себя вытянуть. — Я люблю тебя. Очень. В том самом смысле. — Я... ты мне тоже очень дорог, Дин. Я не очень знаю, любовь ли это... или просто дружба такая, но мне сейчас хочется Маленича по запчастям разобрать... и себя тоже, за то, что подставил... Он... кстати, Дин, а откуда он вообще узнал? — Это не ты подставил, забей. Это ему кто-то нарезку с камер собрал. Ничего такого конкретного... но мы там... в общем, понятно, что не просто экипаж. — С каких камер? Мы же ничего в общественных местах не делали. А у Эрика камер нет. — Мы целовались в ангаре. — Я попытался вспомнить видеоряд. — И камера была у парней, то есть у нас в общей каюте. Помнишь? Я пуговицы тебе пришивал тогда. Кровати не видно, а проход — да. — Блядь! — теперь Ирвинг явно вспомнил. — Понятно... Значит... еще кто-то в курсе? Не только Маленич? — Не все ли равно? Я развернулся на спину, посмотрел в потолок. — Дин... — Ирвинг снова меня обнял, вздохнул и просто потерся носом о плечо, для чего ему пришлось смешно изогнуть шею. — Что? — не понял я. — Ну, если тебе это важно, можно что-то придумать, наверное. Узнать, кто... — Нет, если тебе не важно... блин, Дин, я таким беспомощным как сейчас был последний раз лет в восемь, когда мама мою сестру рожала... — Она ее при тебе рожала что ли? — ужаснулся я, а потом подумал, что я свой экзамен по беспомощности уже прошел. Там, в кабинете у Маленича, когда смотрел на Алана IX. — Ну нет... в больнице. Но больница у нас недалеко от дома, а она... транслировала ярко. Мне слышно было. — Ох, блин, я не подумал. Хорошо, что я не сенс... Ирвинг только погладил меня по голове, и поцеловал куда-то в ухо. А потом, разрывая тишину, зазвенел комм у него на руке — близко, прямо у моего лица, загорелся зеленый сигнал вызова на браслете. — Ох, черт, сейчас... Да, это Ирвинг. Да... прямо сейчас? А... кто? Ясно. И... что, так серьезно? Да нет, просто я... хорошо. Понятно. Я сейчас буду. Держитесь там. Он опустил руку и посмотрел на меня. — Иди, — кивнул я. — Если важное что-то, иди. Ты же из-за ерунды бы не согласился уйти. Ирвинг кивнул, глаза у него стали влажными и какими-то больными. — Дин, ты извини... но там с Люком совсем плохо. — Иди. Ты мне здорово помог, а я пока один побуду. Все хорошо. Я ободряюще ему кивнул. Как ни странно, я правда не чувствовал себя обиженным или как-то преданным. Наверное, за эти полчаса Ирвинг успел авансом дать мне что-то, чего хватит на оставшуюся ночь. К тому же, если Долорес про меня не забыла, у меня найдется, чем заняться. — До завтра, но, если что, ты мне позвони, если совсем плохо будет, ладно? — Не будет. — Я встал, чтобы его проводить, и, уже в дверях, поцеловал на прощание. — До завтра.
Деньги Долорес мне перевела — сто двадцать тысяч, как я и просил. Я был уверен, что этого хватит, потому что успел уточнить сумму, подняв договор о моем поступлении в Академию. И, рано утром, как только станционное время перешло отметку в восемь часов, я стоял у дверей кабинета Густава Маленича. Он был на месте, а на меня посмотрел как на привидение или... в общем, на минуту мне показалось, что я читаю его мысли. И вижу, чего он ждет: что я сейчас достану табельный пистолет и прострелю ему башку. А потом сам застрелюсь, как полагается офицеру. Впрочем, Маленича скорее всего волновала только первая часть. — Кирш? — Можно войти, сэр? — Да. Что у тебя? Я раскрыл планшетку и выложил на стол лист бумаги. — Рапорт. Я прошу об отставке. Маленич поднял на меня прозрачные голубые глаза. Разочарованные. Я знал, что он сейчас подумал и как все это понял, но плевать. Вот уж на собственный моральный облик в глазах полковника Маленича мне точно плевать. — Кирш, ты служишь меньше двух лет, — начал он, подвигая к себе клавиатуру персоналки. — Насколько я знаю, но я сейчас уточню, обучался ты за счет государства, по дотации Министерства обороны, и должен еще три года служить в рамках контракта... — Да, сэр, так точно, — сказал я. — Можете не искать, вот копия моего договора на обучение. Поверх рапорта лег инфо-кристалл. Маленич посмотрел на него как на бомбу, потом взял и вставил в слот персоналки. — Неустойка в сто пятнадцать тысяч с небольшим... — Я знаю, сэр. На какой счет я должен перевести деньги? ... Вышел из кабинета Густава Маленича я уже не лейтенантом имперского гвардейского полка, а просто гражданским лицом Дином Киршем. Погоны я сдал на месте, а форму снял сразу же, как вошел в каюту. Упаковал в пластиковый пакет — на память. Потом, стоя в трусах и майке посреди комнаты, рассмотрел свой билет с Базы — как гражданское лицо и безработный, я не имел права больше находиться на территории военного объекта. Я же не Алин Миднайт. Впрочем, пассажирский транспорт пойдет только завтра вечером, у меня есть больше суток. Я натянул штаны от полевой формы и свитер, который прислала Долорес. Она несколько польстила мне с размером — рукава были длинными, а в сам свитер можно было запихнуть еще одного меня, но он был мягкий, высокий, под горло, объемный и теплый. Я растрепал волосы, незачем мне теперь эта аккуратно выглаженная челка, и пошел на завтрак — кормить меня тоже пока были обязаны, мой АйДи Маленич заблокирует только завтра ночью. Я пришел поздно — процедура увольнения, хоть и была намного быстрее приема, но все же заняла некоторое время. Так что в зале не то что имперцев, уже даже парней из Содружества, в их серо-голубой форме и гражданской одежде, было не очень много. А Ирвинга не было вообще. Я поискал его глазами, потом подошел к раздаче, получил свой завтрак и сел чуть в стороне, рассчитывая быстро поесть и пойти его отыскать. Меня слегка морозило — наверное, это нервное, и свитер оказался очень кстати — в объемный ворот можно было нырнуть по уши. Но через пять минут я все-таки увидел знакомую длинную фигуру в конце зала — Ирвинг вошел с еще одним шифровальщиком. Выглядели они оба не очень, словно только что вышли из больницы после долгой болезни. Под глазами круги, сами бледные, волосы тусклые и какие-то растрепанные. Ирвинг равнодушно скользнул взглядом по залу и по мне заодно и расстроенно повернулся к табло с меню. Не узнал в гражданском. Я невесело улыбнулся и, дождавшись, когда он развернется с подносом в руках, махнул ему рукой: — Ир! — Дин? — Ирвинг подошел, сел и сделал несколько жадных глотков кофе, потом улыбнулся, чуть менее напоминая тень. — Привет. Рад тебя видеть. Ты как? У тебя все нормально? — Жив. — Я коротко дернул плечом, давая понять, что эту тему развивать не хочу. — А ты какой-то нездоровый на вид. Так что это ты мне скажи, у тебя все нормально? — У меня — да. — Он улыбнулся. — Более чем. Я протянул руку и накрыл его ладонь своей. Поверх чашки с кофе. У него были холодные руки... или у меня горячие. — А я подал в отставку. Все. Я же говорил, Маленич ничего мне больше не сделает. — Ты... что? — Ирвинг беспомощно посмотрел на меня. — Ты... что сделал? — Ир, подожди. — Я не хотел говорить ему всего, потому что сам нифига не был уверен, что у меня получится, но и делать вид, что я решил просто сбежать, было жестоко. — Ты говорил, что ты со мной... что бы я ни решил, да? — Ээээ... — Ирвинг закусил губу и теперь смотрел как-то странно. — Ты сейчас что имеешь в виду? Что я одобрю любой твой поступок? Ну да, а что мне остается... или ты имеешь в виду, что я... должен сделать то же самое? — Нет. Ничего ты не должен. Просто... ты можешь сейчас, ну, в контакт войти? Я просто хочу, чтобы ты почувствовал, собираюсь ли я, поджав хвост, валить с базы. Я не могу тебе пока ничего объяснить, но хочу, чтобы ты знал... на что я настроен. Давай, напарник. Или... тебе плохо совсем? — Это важно? Я попробую. — Ирвинг взял меня за руку, слегка сжал. И я начал его чувствовать — уже привычно, как самого себя. Только сейчас главным, что исходило от моего бывшего напарника, была страшная усталость, на грани истощения. Это ощущение оказалось таким сильным, что я почти не мог разобрать всего остального, спрятанного за ним, а оно там было — и тревога, и какая-то обида, и что-то еще... Ирвинг несколько секунд внимательно смотрел на меня, потом кивнул. Отдернул руку, разрывая контакт. Пальцы у него стали совсем ледяными. — Ты мне не нравишься, — задумчиво сказал я. — Ирвинг... может, тебя в медблок отвести, а? — Расслабься, все пройдет... просто Люка с Кэрри накрыло вчера сильно. Нужно было вытаскивать. А то оба бы до медблока просто не дотянули. У Кэрри ноги... короче... А потом еще Гил, скотина, сорвался. Выложился больше, чем надо, пришлось и с ним делиться, чтобы тоже ласты не склеил... неприятная ночка была. Очень. — Ясно, — я кивнул, хотя не все понял. Повисла какая-то тяжелая тишина. И сейчас я впервые подумал, что у меня ведь может и не получиться. Ну, то есть, я так все продумал, но есть же третьи силы и просто не зависящие от меня обстоятельства. И тогда я завтра отправлюсь отсюда пассажирским и вряд ли еще раз увижу Ирвинга. — Ир, — хрипло окликнул я. Тот поднял голову от тарелки, где чертил на пудинге хаотичные узоры. Тогда я рванулся к нему через стол, наклонился, роняя солонку, сгреб за ворот и начал целовать. Ирвинг сперва ответил на поцелуй, жестко, жадно, а потом очень резко отстранился, чуть ли не оттолкнув меня. — Не сейчас, Дин... не надо сейчас. Со стороны соседнего стола раздалось несколько хлопков. — Да плевать, — я дернул плечом. — Завтра может уже ничего и не быть. Я сел, нервно крутанул вилку в пальцах. Попробовал на излом, но она только пружинила. — Ты не знаешь, ваш... Эрик… он на базе сейчас? — Блин... как все не вовремя, — расстроено пробормотал Ирвинг. — Дин... я просто сейчас очень не в форме, могу не удержаться... Эрик? Да, он у себя. А что? — Не удержаться? — непонимающе посмотрел на него я. — От чего не удержаться? Я тоже не очень, но я же тебя не в кровать тащу. Ничего. Просто спросил... — Забей. Не важно... Слушай, я сейчас в медпункт, наверное. Стимульнусь, чтобы хоть немножко в себя прийти. Хотя это и неполезно, но у нас, вроде как, ситуация особая, да? И приду. — Куда ты придешь? Я... я отстранен от полетов, ты же сам понимаешь. — К тебе, балда... теперь ведь меня будут срывать в любое время. Раз с тобой мы больше не экипаж. — В голосе его звучала грустная нежность. — Ирвинг, у меня будет одно важное дело. Я не знаю, сколько оно займет. — Я сплел пальцы в замок. — Но... в общем, это не от меня зависит. Но ты приходи, может, я успею. Каюта пока за мной... — Давай так: я в медпункт, ты — по своим важным делам. Освободишься — свистни... я попробую на пару дней медотвод взять. Мне сейчас, скорее всего, дадут, — он криво усмехнулся. Я кивнул. От уверенности почти ничего не осталось... но я собирался доделать то, что начал. Тем более обратного пути нет, не идти же к Маленичу и не проситься обратно. Он-то даже возьмет... — На пару дней не надо, у меня билет на завтрашний транспортник. Поцелуй меня? На удачу? — Уже... на завтрашний? — Он снова как-то беспомощно посмотрел, поморгал. Потом потянулся и быстро поцеловал в губы. Я обнял его за шею, и плевать мне было на смешки со стороны. А потом поднялся, одернул дурацкий свитер и быстро пошел прочь из столовой. Нужно было закончить то, что начал. Ирвинг молча смотрел мне вслед, и я чувствовал его взгляд между лопаток.
Я стоял у знакомой двери, переминаясь с ноги на ногу, как в детстве, когда стоял под дверью директора и боялся зайти. Сейчас тоже боялся, хотя за дверью должен был находиться совсем не директор верхнеитильского мужского интерната. Потом вздохнул и решительно нажал вызов. Дверь бесшумно открылась, на пороге стоял незнакомый мужчина с нашивками пилота на наброшенной на плечи куртке. Смерил меня взглядом сверху вниз, потом вопросительно поднял бровь. Я растерянно уставился на него. Посмотрел через его плечо, сверяясь с номером каюты, и озадаченно спросил: — А... где Эрик Маэрсон? — Все хотят Эрика, — ответил тот беззлобно, но рожу скорчил зверскую. — Ты по какому делу? Личному или государственному? — По личному, — ответил я. — И... довольно срочному. Чертов билет жег мне кожу через карман штанов. — Еще и срочному? Хмммм... ладно, заходи. Я вошел, стараясь не думать о том, что с этой каютой у меня связано. Тем более, сейчас все выглядело несколько иначе — постель была разобрана, на сбитом покрывале лежал Эрик Маэрсон в чем-то свободно-домашнем и смотрел на меня поверх планшетки. Я остановился посреди комнаты, покосился на пилота, который, закрыв дверь, привалился к косяку за моей спиной, потом снова повернулся к Эрику. — Доброе утро, сэр. Вы меня помните? — Дин Кирш? — в голосе Эрика звучал намек на удивление. Он повернулся к пилоту. — Кит, оставь нас ненадолго. Это не то, что ты успел подумать. "Никита Стше... Тшче..." — в общем, я понял, кто это такой, Ирвинг рассказывал. Выглядел он совсем не так, как я себе представлял. Моложе и... интеллигентней как-то. Когда Кит, пожав плечами и демонстрируя спиной недовольство, вышел из каюты, я быстро начал говорить, опасаясь, что это ненадолго: — Да, меня зовут Кирш. Я... пилот. Бывший. Сегодня был списан... по личной просьбе. Эрик смотрел внимательно. На словах о списании он снова глянул удивлено, но не перебивал, давая высказаться. — В общем, так вышло. У меня... разногласия с руководством. Но я не такой обычно... в общем, это первые разногласия. Я хочу летать. И не хочу уходить с Двести тринадцатой. Я вчера подумал, у нас же до сих пор формально разные армии. Форма разная, уровень подчинения разный и так далее. Я... хочу подать прошение о приеме в ряды Свободной армии Содружества, пока ее окончательно не объединили с нашей Армией Империи. Я сказал это все быстро, на одном дыхании, потому что боялся, что прозвучит глупо. Взгляд Эрика стал еще более цепким, он наклонил голову, раздумывая. — Я такие вещи не решаю. Вы, я думаю, это знаете. В таком случае, что требуется от меня? — Я знаю. Я хотел спросить. Кому мне лучше подать заявление? Генералу Ольсену, командующему базой с вашей стороны, или руководителю вербовочной службы, если у вас такая есть? Чисто по-человечески... кто менее... предвзято ко мне отнесется? — Хм... если чисто по-человечески… — Эрик вдруг развеселился и очень хитро подмигнул, улыбаясь. — Тогда советую обращаться к заместителю начальника базы, гранд-полковнику Саймону Лейту, думаю, он поспособствует. Вообще-то это не принято, нужна переподготовка. У нас корабли совсем иные, думаю, ты в курсе. Но... пиши рапорт, я передам. Я кивнул, слегка оглушенный тем, что мою идею Маэрсон не посчитал такой уж идиотской и даже согласен помочь. — Ирвинг быстро переучился. Я думаю... ну, в общем, если мне кто-нибудь поможет, я тоже справлюсь быстро. Можно мне попросить планшет тогда? Я сразу здесь и напишу. Я настороженно глянул на Эрика — сейчас еще решит, что это слишком уж нахально. — Держи, Воздух. — Он протянул планшет, а потом нажал клавишу комма. — Горе мое, ревнивое, можешь не отираться с той стороны, я же чувствую. Заходи уже. Мы закончили. Прозвучало это как-то двусмысленно, но я понадеялся, что Кит более адекватный, чем его описывал Ирвинг. Сесть на кровать я постеснялся, поэтому просто присел на корточки, опершись спиной об стену и быстро начал набирать текст — слова заявления я мысленно перебрал уже сотню раз за прошедшую ночь, выверяя каждое. Кит появился буквально через мгновение, наверное, действительно отирался за дверью. Мельком посмотрел на меня, но ничего не сказал. Эрик встал с кровати ему навстречу, потянулся, а проходя мимо Кита, быстро поцеловал его. Потом снял с вешалки форму и ушел с ней в ванную. Хорошо, хоть переодеваться при мне не стал. Я чувствовал, что явно тут лишний, но раз Эрик согласился сам передать рапорт, то упускать такую возможность нельзя. Я поднял глаза на Кита с непроизносимой фамилией и сказал: — Я сейчас уйду. Еще две минуты. — Хоть три, — милостиво разрешил тот, поглядывая на закрытую дверь ванной комнаты. — Эрик, тебе помочь? Странно, но здесь уже не было ни шутки, ни фривольных намеков. Скорее нотки беспокойства и заботы. — Сам справлюсь, — последовал ответ. — Узнай лучше, нас вечером с дежурства сняли? Или все-таки нет? — Сейчас. — Кит подошел к персоналке и, нажав несколько клавиш, посмотрел на экран. Я выпрямился, потер затекшие колени, мельком вспомнив Ирвинга в кабине "Ястреба". Про "Ястреб" вспоминать не стоило — в глазах противно защипало, а к горлу подкатил комок. Пока я пытался справиться с эмоциями, Эрик вышел из ванной, одетый по всей форме, отглаженный, причесанный... в общем, как будто он пять минут назад не валялся тут в постели в домашней майке. — Вот, сэр... — Я протянул ему планшетку и только что записанный кристалл. Эрик взял, улыбнулся мне ободряюще. — Не переживай, Воздух, все будет хорошо, — и добавил, уже Киту: — Ну, что там? — Мы в графике. Но полет свободный. Поиск. — Вечером? — Да. — Ладно, понял. Отдохни тут пока. За нас обоих, хорошо? Вышли мы с Эриком вместе — сперва до лифта, потом по длинному коридору, соединяющему отдельные сектора базы. Дальше он свернул налево, а я остановился посреди коридора — мне идти было, в общем-то, некуда. Непривычное состояние полной свободы, когда нет графика, нет расписания, никому и ничего я сейчас не должен. Очень неуютное ощущение, кстати. Я чувствовал себя так, как будто меня выкинуло куда-то на обочину дороги и теперь мне остается только смотреть на проносящиеся мимо машины. На миг стало настолько не по себе, что закружилась голова. Нельзя так. Я пока ничего не знаю. Лить слезы по своей загубленной военной карьере я начну завтра. А пока нельзя расслабляться. Я даже вчера, после всего, что было, сумел себя в руках держать. Значит, и сейчас должен. Я тряхнул головой и решительно набрал номер Ирвинга. Он не отвечал, и я сбросил вызов. Значит, еще занят. Или в медблоке у него забрали комм. Я медленно побрел в сторону нашего сектора — возможно, к тому моменту, как я дойду, врачи его отпустят...
Ирвинга не отпустили. Я смог поговорить с ним только через несколько часов — и отговорил "выдергивать капельницу к черту, у нас ведь один день остался, Кирш!". Потому что перед смертью, как говорил Майк, не надышишься. И я бы себе не простил, если бы с Иром что-то случилось. В конце концов, транспортник завтра не утром уходит, а вечером, это куча времени. Вечером я болтался возле ангара — внутрь вход был по пропуску, которого у меня теперь не было. Корабли взлетали и садились, в дальнем конце стояли в ряд "ястребы", и третий справа был совсем недавно моим. И еще совсем недавно я шел по этому коридору навстречу длинному незнакомому парню из Содружества. Чтобы показать ему, как мы летаем. Если бы я тогда знал, как круто это изменит мою жизнь… но мы, пилоты, когда начинаем сложный маневр, не всегда можем знать, чем он закончится. Но мой, мой еще не закончен. Пока я стою здесь — не закончен. И тут, словно отвечая на мои мысли, на руке завибрировал браслет комма — я поставил его на беззвучный режим, когда думал, что смогу пройти к Ирвингу в больницу. Я знал, что это будет за звонок, но помедлил секунду, прежде чем ответить. Это снова было шагом через черту, что-то я в последнее время слишком часто делаю такие шаги. Поговорив минуту, я развернулся и чуть ли не бегом бросился по коридору.
Я стоял в очереди на раздачу и чувствовал спиной взгляды соседей. Вот теперь меня действительно сверлили взглядами. То, что было раньше, когда я только начал сюда приходить, — это цветочки были. Но вот агрессии в них больше не было... ну или это я выдаю желаемое за действительное. Хотя в этот раз их понять можно — есть повод для такого пристального внимания. Я улыбнулся, поставил на ленту поднос, делая вид, что не замечаю ничего, кроме табло с меню. Стандартная утренняя манная каша, тост с джемом, термостаканчик с кофе. Я составил все это вместе и, придерживая рукой, двинулся искать свободный столик. Я хотел сидеть один, потому что думал, вдруг придет Ирвинг. Нет, не так. Я знал, что он придет. Потому что я улетаю сегодня вечером, а значит, он придет. Только вот в мои планы внесены небольшие коррективы... но вчера я Ирвингу сообщать об этом не стал — было слишком поздно, когда я, наконец, вышел из кабинета заместителя командующего. Я потер шею — воротник новой форменной куртки был непривычно свободным, и оттого мне постоянно казалось, что я забыл его застегнуть. Не привык еще. Наши союзники вообще, похоже, ценили комфорт, даже в военной форме, а я к таким вольностям не был готов. И серо-голубой цвет мне тоже казался странным. А потом я, оторвавшись от разглядывания собственного рукава, увидел в дверях Ирвинга. Он стремительно вошел в зал, огляделся и, игнорируя стойку раздачи, сразу шагнул ко мне. — Привет, — выдохнул он, глядя на меня широко раскрытыми глазами. — Привет, — улыбнулся я. — Я думал, не узнаешь меня, как вчера. Я такой непостоянный в последнее время. — Точно, в последнее время просто не успеваю за твоими переменами. Привет, Воздух. — Ирвинг? Ты знал? — Я, неуверенно улыбаясь, смотрел ему в лицо. Я же чуть его не потерял. Чуть все не потерял. Мне хотелось дотронуться до него, протянуть руку через стол, но я почему-то этого не делал. Потому что успею еще, а пока можно просто смотреть и знать, что все получилось. И один его счастливый взгляд стоит того, чтобы пройти через все это. — Мне дядя вчера звонил, спрашивал, что я знаю про охламона, что к нам в ряды вооруженных сил просится. Иначе, ты думаешь, я бы в больнице сидел? — Ирвинг улыбнулся, глаза его сияли. — Кстати, я и так бы не сидел… просто... оказалось, что слегка перетрудился в последнее время, не только в последний раз, в общем... я сегодня вечером улетаю. — Дядя? — Я замер, пытаясь понять, правильно ли я его расслышал, потом застонал и стукнулся головой об столик, наконец-то сведя в памяти два лица — гранд-полковника Саймона Лейта и то, что видел в голове у Ирвинга во время нашего знакомства. — Бляяя... Ирвинг, я идиот. Я стоял перед ним, как дурак, и думал, надо же, однофамильцы, а еще и похожи... — Ну да... — он как-то смущенно улыбнулся. — Короче, Дин, у меня отпуск. На две недели. — Не понял? — Я растеряно посмотрел на него и задохнулся от острого, болезненного чувства обиды. — Бросаешь меня тут одного, да? Я думал, ты мне поможешь... — Помогу чем? — Ир хитро улыбнулся, но я не очень понимал сейчас намеки. — Вообще. — Я сглотнул и отвернулся, чтобы он не смотрел мне в лицо. — Ирвинг, я же ничего не знаю. Даже Устав не знаю! Я его вчера ночью пробежал глазами, конечно, но... думаешь, мне легко сейчас будет? Тем более одному. Наши меня теперь за дезертира держат, ваши просто терпеть не могут… — Ну, ты же знаешь, на базе лишних кораблей нет, они же персональные, под каждого пилота. — Я знаю. И что? — А ты — пилот. — Бля, Ирвинг. — Вот сейчас я разозлился. Он разговаривает со мной как с идиотом. — Ну в смысле да, понятно, что никто летать меня пока не пустит. Я же не об этом, это и так ясно. Ну а что мне оставалось делать? Дальше с Маленичем работать? Под столом у него? — Поедешь со мной, дубина. На ферму. Надо же тебе корабль подобрать. А я как раз помогу. Ну а Устав... Устав по дороге будем учить, чем там еще заниматься. — Он снова улыбался. — На какую ферму? — бесцветным голосом спросил я. — Ирвинг! Хватит надо мной издеваться, у меня сейчас нет чувства юмора, оно все у Маленича в кабинете кончилось, когда я рапорт об отставке подавал. — На корабельную. Я же говорю — точно, дубина. Знай, Содружество своих не бросает и не подставляет. К тому же, мы с тобой экипаж, сам говорил. А с Маленичем,— он понизил голос, — не переживай... мы разберемся Я поднял на него взгляд, неуверенно уточнил: — Ты едешь сегодня вечером? И я с тобой? А кто-нибудь еще об этом знает? Ну там... начальство? — А кто тебе направление туда выписал? Естественно, начальство знает. Поехал бы я иначе в отпуск, конечно. Без тебя-то... — Он протянул руку и сделал то, о чем я сам думал пять минут назад — накрыл мою руку своей, сплел пальцы. — А что ты надо мной издевался тогда сейчас?! — Я облегченно выдохнул, улыбнулся. Все-таки нервы нужно в порядок приводить, меня швыряет из крайности в крайность. От обиды и беспросветного разочарования до полного счастья. — Не мог сразу сказать нормально? Или это месть? — А то... — Ирвинг схватил мою кружку и глотнул кофе. — Кто мне вчера мозговую встряску устроил? — Я не хотел тебя расстраивать. Если бы не получилось... а ведь могли не взять. — Ну-ну... ты меня не расстроил, ну просто совсем не расстроил. Ерунда какая. Дурак ты, Кирш. Ладно. Будем считать один-один... — Ну, я же вчера тебе пытался дать понять, что... А, ладно. Ир! Ты хоть рад? Это был дурацкий вопрос, я и без "контакта" видел, что он рад, еще как — у него лицо словно светилось, несмотря на т… Продолжение » |