— А... извини, не понял. Мы, мне казалось, во всем разобрались. Ты разве моего присутствия не ощущаешь, когда я подключаюсь? — Ирвинг снова откинулся в кресле и занялся лицом.

— Ощущаю, — пробормотал я. — Но... тебе не понять, короче. У нас, я же говорил — сенсы все под учетом, они блин, такими вещами занимаются, что любить их не за что.

— Ну так расширяй... мировоззрение. И не ляпни при наших, что сенсов не любишь.

— Уже расширил, как видишь. Извини за... короче, я не хотел портить переборку.

— Проехали.

— Ты вообще-то тоже мог бы извиниться,

Я не поворачивался больше — нужно было сажать "Ястреб", не до переглядок.

— За что? — он искренне удивился.

— А, типа не за что? Понятно.

Вот теперь я обиделся. Сцепил зубы и сосредоточенно, как на зачете в учебке, начал выравниваться по направляющей.

— В смысле? Эй, Кирш, ты хоть объясни, за что взъелся?

— За "накинусь и трахну". — Мне не хотелось эту мерзость вслух произносить, но раз он так настаивает.

— Что? Ты всерьез, что ли? — он снова удивился. — Боже мой, Святая Дева. Ладно, извини. Я говорил это не всерьез. Вернее, я не собираюсь, если что... все в порядке, расслабься. Никаких поползновений в твою сторону. Мир?

— Дело не в поползновениях, а в том, что ты сказал, типа я этого боюсь. Что за бред? — Я выдохнул, потом протянул руку назад. — Ладно. Мир.

Он хлопнул по протянутой ладони: — Мир. — А потом снова притих сзади. Ни единого движения, словно я в кабине был вообще один.

В ангаре нас снова встречали те же двое шифровальщиков, это становилось традицией. Тот, который Гил, неодобрительно покачал головой, глядя как Ирвинг выбирается из кабины.

— Опять Чужого подстрелили, герой?

Ирвинг отрицательно покачал головой, и осторожно сполз с крыла на отполированное покрытие взлетной полосы.

— Двух, — пробормотал я. Посмотрел на шатающегося Ирвинга и решил быть ответственным до конца, довести своего стрелка до каюты. — Парни, вам помочь? Ну, с ним?

Ирвинг одарил меня каким-то странным взглядом, а Гил, чему-то усмехнувшись, ответил:

— Не нужно, имперец, мы сами. Или... Ир, ты как?

— Пошли уже, хватит языком молоть, — ответил тот неожиданно грубо.

На следующий день Ирвинг притащился на завтрак в наше, "имперское" время. Сел за свободный столик, словно не замечая взглядов, и стал с аппетитом поглощать омлет. Выглядел он вполне бодрым и здоровым, даже румянец на щеках играл. Я только улыбнулся — почему-то видеть его было приятно. Наверное, я правда соскучился по нормальным полетам и по тому, что у меня есть экипаж. Быстро прошел свою очередь на раздаче, получил в конце ленты чашку с кофе и сел к нему, благо стол, как водится, был пустой.

— Доброе утро. Ты... неплохо выглядишь. Или симулировал вчера?

— Да. Презерватив с искусственной кровью разгрыз, для пущего эффекта. И как ты разгадал. — Ирвинг с удовольствием смотрел на то, как я закашлялся, подавившись, и даже участливо похлопал по спине.

— Представляю, как долго тебе пришлось его во рту для этого держать, — мстительно сказал я, отдышавшись.

— Так я его в кармане все это время прятал, — доверительно сообщил он. — У вас там, в скафандре, есть специальный, не замечал?

— Вот дурной... — я засмеялся, привлекая всеобщее внимание. Но мне сейчас было все равно. — Знаешь, Ирвинг, мне иногда кажется, что тебе лет пятнадцать. А вроде большой уже...

— Старше некоторых, между прочим, — Ирвинг тоже улыбнулся.

— Некоторых, это каких? Меня, что ли? — я озадаченно посмотрел на него. Мысль о том, что Ирвинг может быть старше, в голову как-то не приходила, уж больно безалаберным треплом он выглядел.

— Ну да. Тебе сколько лет?

— Двадцать четыре. Будет через три месяца.

— Ну вот, мальчик, а мне будет двадцать шесть... Через одиннадцать месяцев.

— За мальчика сейчас получишь в лоб от командира экипажа. Понял? — улыбнулся я. — А откуда ты заранее знал? У меня что, на лбу написано?

— Ну... я не знал, догадывался. Слишком уж ты серьезный и ответственный.

— Я просто серьезный. Вообще, — сообщил я, и, решив, что раз имидж уже закрепился, можно позволить себе вольностей, потянулся вилкой к его тарелке и утащил немного соуса.

— Эй... командир экипажа, что за использование служебного положения в личных целях?

— Тебе жалко, что ли? Ладно, я даю тебе фору на один раз. Можешь тоже как-нибудь воспользоваться.

— Хмммм... ну-ну, не я это предложил.

Я отсалютовал ему вилкой и принялся доедать омлет.

— Знаешь, я рад, что ты... в форме. А то такими темпами какие тренировки.

— Не беспокойся. Я быстро в нее прихожу. Только... в общем, очень надеюсь, что все-таки выходить из формы буду со временем реже. А то ребята кончатся. — Он поймал мой озадаченный  взгляд и объяснил:

— Мы... они меня подпитывают.

Я поморщился.

— "Чужие среди нас", блин. Я это... тебе могу как-то помочь? Ну, чтобы ты реже из нее выходил.

Ирвинг внимательно на меня посмотрел, раздумывая. Потом сказал:

— Все то же. Чем лучше я буду тебя знать, тем легче буду держать связь без тактильного контакта. А держать связь полезно, ты согласен? По крайней мере, мы не действуем вразнобой.

— Да, согласен. Только знаешь, Ирвинг, мне Маленич лично оторвет все выступающие части тела... если узнает. Ты его видел, помнишь, когда нам "очную ставку" устраивали. Так что поверь, он может.

— Мне тоже... что-нибудь оторвут, — тихо признался Ирвинг. — У нас инструкция есть. Специальная. Помнишь, я тебя в зимнем саду спрашивал, что ты в том отчете написал?

— Помню. Я понял. В общем, нужно готовить красивую и правдоподобную отмазку. А что ты имел в виду, когда сказал "лучше меня знать"? Сеанс психоанализа?

— Не... какой я тебе...психиатр? Просто... дружеский контакт, ну… я не знаю. Блин, Кирш, у меня первый раз такое. С ребятами мне не нужно ничего подобного, а во время полета почти все на себя корабль берет.

— Да у меня тоже, знаешь ли, добровольное общение с сенсом первый раз. Предыдущее приятным не назовешь. Ну... можно пойти куда-нибудь, познакомиться с кем-нибудь. Или у вас тут... совсем с этим плохо?

— Не понял? С кем познакомиться?

— С девушками, — брякнул я и понял, что говорю глупость. Уж узнать меня лучше ему это точно не поможет.

— Ээээ... — он выглядел озадаченным, — Кирш, как первое соотносится со вторым? Или ты так незаметно переводишь тему? С девушками, извини, я тебе помочь не смогу. Здесь имперцев не любят, ты же видишь. — И он это говорил, сидя в помещении, полном солдат Империи. — И с меня шкуру снимут свои же, если я тебе буду протекцию оказывать в этом смысле. Тут девушек и так мало. На всех не хватает.

— Да я понял, — вдохнул я, впервые осознав, что, похоже, ничего кроме секса с виртуальными девками из релакс-программы мне не светит. — Просто не знаю, что тебе вообще предложить. Знаешь, был бы ты на нашей базе, там бы все по-другому было. Я не виноват, что именно наш полк прислали вашу оборону укреплять.

— Пойдем, если ты закончил, — он допил остатки кофе, — в Красный уголок, и ты мне расскажешь, как это было бы у вас. Кстати, ты про тренажер стрелков спрашивал?

— Да. И даже кристалл тебе взял, но он у меня в каюте. Не думал, что ты на завтрак придешь, хотел сам идти... на обед к вам.

Я тоже поднялся.

— Иди туда, а я тебя догоню, только кристалл заберу. Потому как вместе идти не стоит... сам понимаешь.

Ирвинг меня уже ждал, дверь в "Красный уголок" была приоткрыта. Я вошел без стука, прикрыл ее за собой. В этот раз интерьер показался более уютным, наверное, ко всему постепенно привыкаешь. Ирвинг подошел, деловито забрал у меня из рук кристалл.

— Проходи, садись, рассказывай.

— Точно психиатр, — пробормотал я, усаживаясь снова на пол, на свою ступеньку — больше там некуда было. — О чем тебе рассказывать? О девушках?

— Нет. Ты говорил, что если бы я был на вашей базе, как ее? на "Ганимеде", все было бы по-другому. Это как?

Я несколько растерялся. Иногда он был уж слишком настойчивый и деловой.

— Ну... слушай,  ты же видишь, что происходит. Нас меньше, и на нас смотрят, как на изгоев. Или как на захватчиков. Скажешь, нет? Ты вон сам ко мне подсел только потому, что спор поиграл.

— А вы бы нас приняли с распростертыми объятиями? Что-то я сомневаюсь.

— Нет. Но согласись, для меня это было бы по-другому, — ухмыльнулся я. — И вообще. Вы какие-то более... напряженные. Я думаю, на "Ганимеде" вашим проще было бы, чем нам тут.

— Ты просто не понимаешь... мы здесь ваших почти дожали. Не знаю, как там у вас, а здесь все было тип-топ, мы практически контролировали сектор. А потом этот мир и еще такие условия... В общем, это несправедливо, понятно, что парням не нравится.

— Ну слушай, это не к пилотам претензии? Мы вообще в другом секторе были. Ладно. Тупой разговор.

Я достал нож, раскрыл лезвие и сейчас медленно и задумчиво чертил острием невидимые линии по раскрытой ладони.

— Я тебе просто объясняю ситуацию. У меня лично к тебе лично претензий нет.

— Но есть претензии к Империи, — кивнул я.

— Ну да.

— Ну и зря. — Я со щелчком закрыл лезвие. Нечего потакать собственным дурацким привычкам. Мне хотелось объяснить Лейту, что в объединении есть свой смысл, что, в конечном счете, обе стороны только выиграли, но я не знал как. Слова из агитационных листовок Управления лояльности тут явно не годились. Но все же я решил попробовать:

— В ситуации, сложившейся на внешних рубежах, пятьдесят кораблей на Двести тринадцатой позволят полноценно контролировать сектор и не допустить вторжения и прорыва Чужих.

Ирвинг посмотрел на меня долгим насмешливым взглядом. Я вздохнул, сворачивая тему:

— Ладно, все это к нашему делу отношения не имеет. Или разговор о взаимных национальных обидах помогает тебе... лучше меня узнать?

— Нет. Я тебе просто пытался объяснить, почему здесь так.

— Я тебя понял. Но это неприятная для меня тема. Если тебя такие нюансы интересуют.

— Да я понимаю, что неприятная. Думаешь, мне приятно об этом говорить? Ладно... — Он встал, подошел к статуе и стал  внимательно ее разглядывать. — Не важно.

Я смотрел на его спину, на нестриженые прядки, спускающиеся на затылок. Наверное, если бы у него волосы были длинней, они бы вились.

— Ир!

Он резко дернулся, обернулся и как-то странно на меня посмотрел.

— Да?

— Может лучше... ну... — От его выжидательного взгляда я почему-то начал краснеть как полевой мак. — В общем, раз нам нужно синхронизироваться, может, снова танцами займемся? Было здорово в прошлый раз. Если тебе принципиально, в этот раз я могу за партнершу.

— Мне без разницы, — он говорил медленно, словно думал совсем о другом. — В танце, который знаешь ты, — ведешь ты, в том, который знаю я, — веду я.

— Хорошо. — Я с готовностью поднялся. — А чего ты ждал? Ты как будто не то ожидал услышать.

— Просто меня редко кто так зовет. В смысле... не всем можно.

— Ну извини. Если я не в списке, то не буду.

— Я же тебе этого не сказал, правда?

— Правда, — я улыбнулся. — А у меня имя двойное. Родители решили, что нужно увековечить их великую любовь. В смысле, я — Дин Кирш-младший, а мать мою зовут Долорес. Ну и выходит Дин Долорес Кирш. Мало того, что имя женское, так сокращают до инициалов... Ди Ди. Я за это просто убить готов. Серьезно.

— Ага. — Ирвинг хитро улыбнулся, вставая в танцевальную стойку. — Теперь буду знать, как тебя доставать, Кирш.

— Я тебе открыл тайну, между прочим, — заявил я, подхватывая его за талию. — Страшную. Исключительно в рамках... узнавания друг друга.

— Я понял, ага. Что танцуем?

— Вальс. — Я покрепче взял его, готовясь вести. — Поехали... Ир.

Он снова вздрогнул от этого имени.

На трезвую голову танцевать было еще лучше. Под конец я даже вспомнил дурацкую польку с прыжками и синхронными разворотами в разные стороны. Особенно рвало крышу от того, что ошибался Ирвинг в ту же сторону, что и я. Я даже проверял специально несколько раз.

Танцевали мы долго — чтобы меня закружить, нужно было побольше, чем танцевальные па. Но через какое-то время я все-таки выдохся, ноги приятно гудели. Ощущение контакта, или "слияния", как называл это Ирвинг, пропало, и я, пытаясь отдышаться и прийти в себя, уселся на мягкий пол.

— Вот ведь... хорошо, что нас никто не видит сейчас.

— Ну да, имперец и представитель Союза. Уже час вместе, и еще не подрались.

— Я имел в виду танцы. Как-то не вяжутся они с образом героического защитника. — Я откинулся на спину, благо пол вроде как чистый был, улыбнулся. — У тебя хорошо выходит. И ни разу ногу мне не отдавил.

— Я же знал, куда ты ее поставишь. Кстати, могу вернуть комплимент. Танго — танец сложный, я три года учился, чтобы хорошо танцевать.

— Ну, я же танцевал потому, что ты вел. Вот тут, в смысле, — я коснулся пальцем лба. — Как ты вообще это делаешь?

— Ну... как я могу объяснить? Просто... можно видеть не только глазами, и можно делиться тем, что видят глаза. Вот... закрой глаза. И не подсматривай.

— Я не такой жук, как ты, — заявил я, опуская веки. — И не подсматриваю, если не надо.

Ирвинг протянул руку, и я вздрогнул от прикосновения, все-таки сложно было привыкать. А перед закрытыми глазами возникла картинка, словно я гляделся в зеркало. Наверное, это и было то, что говорил Ирвинг — смотреть не своими глазами. Я улыбнулся:

— У меня сейчас что, правда вид такой идиотский?

— Почему идиотский? Нормальный вид.

Я хмыкнул. Выглядел я действительно несколько иначе, чем обычно. Симпатичнее, что ли.

— Ну... красный весь, волосы торчат... На полу валяюсь, — начал перечислять я, но глаз по-прежнему не открывал.

Его пальцы намеком на ласку обвели по контуру мое лицо.

— Ну да, красный, и волосы торчат... но почему-то вид не идиотский. Нормальный вид.

— Спасибо, друг, — пробормотал я. — Забавно... Если бы так на расстоянии можно было делать — один в душевой кабинке подглядывает за медсестричками, а другой смотрит.

— Ага. А потом один по ушам получает, а второй наслаждается? А вообще на расстоянии можно. Был бы ты сенс — вообще было бы без проблем, но, наверное, я с тобой потом и так смогу. Расстояние не важно, если нет тактильного контакта, а мне все равно придется научиться.

— О... открывается бездна интересных возможностей, — улыбнулся я и открыл глаза.

На несколько секунд картинки в голове смешались — я видел и себя, и его одновременно. Он резко отдернул руку, раздвоенность исчезла, зато у меня страшно, до тошноты, закружилась голова.

— Предупреждать надо.

— Извини. Я же не знал.

Я сел и прижал пальцы к вискам. — Брррр... погоди... вроде отпускает.

Его ладонь снова закрыла мне глаза. Почти насильно, во всяком случае, когда я попытался дернуться, Ирвинг руку не убрал. Но тепло, идущее от его ладони, почти сразу прогнало эту мутную круговерть перед глазами.

— Не делай так больше.

Я послушно замер, не пытаясь больше отстраниться.

— Знаешь, одной вещи ты добился, это факт.

— Какой?

— Я тебя уже почти не боюсь. Вон, хватаешь меня, как хочешь, а я слова против не сказал.

Его рука была теплой, и кожа пахла чем-то приятным, я никак не мог понять, чем.

— А что я такого делаю? — он снова удивился, но руку не убирал. — Ничего такого.

Я помолчал немного, потом вспомнил кое-что, о чем давно хотел спросить, но все забывал:

— Кто такой Эрик? И почему вы так радовались, что он возвращается?

— Тут много ответов. Тебе какой? — Он убрал руку, и я снова отрыл глаза.

— Мне короткий. И честный.

— Командир наш, бывший. Три месяца назад вышел в отставку. Любимый командир.

Я вспомнил то, что видел, точнее, чувствовал, когда мы "знакомились", и кивнул.

— Ты его... ценишь очень, да? — Я не знал, какое тут еще может быть корректное слово.

— Да, его невозможно... не ценить. Он возвращается, так что еще встретитесь. Правда, у него к имперцам свои счеты. Но, если сказать правильнее, скорее к вашим сенсам, чем к пилотам.

— Обрадовал, — вздохнул я. — Ну, их никто не любит, я же говорил. Если на то пошло, то я тоже много чего могу вспомнить. Напарника своего, например.

— Не, у него личные...

— Знаешь, мне иногда кажется, все это объединение — это какой-то ненормальный социальный, блин, эксперимент. Нельзя так с людьми. Вчера мы стреляли друг в друга, сегодня — лучшие друзья. Хоть по-хорошему, стратегически и вообще — это правильно сделано.

— Ну... не лучшие друзья, но знаешь, Дин, — он снова называл меня по имени, — люди всяко лучше...

— Это факт, — я улыбнулся ему. — Люди лучше. Надо еще всем остальным это объяснить.

— А они и сами поймут,  постепенно.

— Ты спрашивал, зачем я ходил ужинать поздно. Вот за этим ходил. Теперь понял?

— Я тебя боюсь, — задумчиво сказал Ирвинг. — Ты вообще настоящий? Правильный такой. Оторопь берет.

— Ты ко мне в голову лазил. И что? Видел там искусственный разум и шестеренки?

— Мало ли... Я глубоко не лазил. Может, ты очень хорошо простроенный разум.

— А ты очень хорошо простроенный балбес, — сообщил я ему, хотя слова про "правильного" польстили. — И фантазии у тебя дурные. Я нормальный.

— Ты про какие это фантазии? — спросил он с подозрением.

— Простроенный искусственный разум и все такое. А у тебя что, еще какие-то есть? — я посмотрел на него, копируя взгляд дознавателя из Военной инспекции.

— О, у меня масса, — эта зараза даже глазом не повела. — Но я, пожалуй, тебе рассказывать не буду. Вставай с пола, простудишься.

— Ладно, потом поделишься, — разрешил я. — Ну ты как вообще, доволен? Показывать диск и объяснять, что к чему, нужно? Или ты сам разберешься?

— Я доволен. Диск — показывай. И будешь объяснять в контакте, так проще. Давай после ужина пересечемся, я придумаю что-нибудь насчет места и чтобы компьютер там был. На планшетке же он не пойдет?

— Скорее всего, нет. Ладно, договорились.

Я захлопнул планшетку и потянулся — шея затекла от сидения скорчившись. Снизу доносились звуки боя: лязгала сталь, что-то взрывалось с шумом и треском, слышались боевые выкрики и предсмертные хрипы. Юджин с Максом играли в "Смертельную битву-6", соединившись с персоналкой через имплант. Глаза у обоих были полузакрыты, руки неподвижно лежали на коленях, управление шло напрямую. Я спрыгнул вниз, похлопал Юджа по плечу. Он вздрогнул, игра замерла — Юджин отдал команду на паузу, и посмотрел на меня:

— Тебе чего?

— Ужинать герои "Смертельной битвы" не идут?

— Вот бля... точно.

Он толкнул Макса, и диалог повторился.

— Дин, а ты что, на диету сел?

— Нет, позже пойду, — пожал я плечами как можно более равнодушно.

— С этими? — Макс поморщился.

— Не с этими, а с нашими союзниками. Все, Макс, не заводись. Десять раз уже это обсуждали, надоело.

— Дин, ты придурок, — со вздохом сообщил мне Юджин.

— Но-но! Ты говоришь с будущим командиром своего звена! — хмыкнул я и уселся на его кровать. — Валите, опоздаете.

Когда парни ушли, я включил персоналку, воткнул штекер в имплант и погрузился в мир "Смертельной битвы". Настолько погрузился, что сам едва не опоздал — хорошо, что наручный комм догадался поставить на таймер и на вибрацию.

Я шел быстрым шагом по коридору. Ирвинг наверняка уже там, я должен был подойти под конец раздачи. Ну ничего, ем я быстро, столовую все равно не закроют, пока там хоть кто-то сидит, главное успеть получить свою порцию. За собственными шагами я не слышал ничего, поэтому и заметить ничего не успел, просто свернул за угол, и тут мне в лицо полетела какая-то тряпка из плотной ткани. Не то одеяло, не то покрывало, его набросили мне на голову и, прежде чем я успел спросить, что за идиотские шутки, удар по ребрам выбил воздух из груди... Били меня недолго, но почти сразу же повалили на пол. Лиц я не видел, я вообще ничего не видел, кроме вспыхивающих перед глазами пятен багрового цвета, одновременно с каждым ударом. Когда же мне удалось кое-как содрать с головы чертово одеяло, я успел заметить лишь несколько ботинок, потом один из них поднялся, и рифленая подошва ударила меня в лицо... я отключился.

Я негнущимися пальцами набрал номер Ирвинга, благо комм у меня не забирали, и его номер я успел вбить в память. Конечно, уже поздно, но, с другой стороны, не факт, что он ложится до полуночи. Позади было общение с врачами, где меня успокоили, что нос не сломан, наложили повязки и регенерирующую мазь, разговор с Маленичем, где он негодовал, как в такой ситуации "боевой, я подчеркиваю, боевой офицер, мог спокойно дать себя избить и даже не увидеть тех, кто это делал?!". Я предположил, что били меня не менее боевые офицеры, перед которыми стояла прямо противоположная задача. В общем, сейчас я был один, не считая капельницы с лекарством, но это врачи наши перестраховщики, не так уж я был при смерти. Я решительно нажал на "вызов", и Ирвинг ответил почти сразу.

— Да? Кому не спится?

— Мне, — сказал я, стараясь, чтобы голос звучал внятно и жизнерадостно. Хотя радоваться было совсем нечему. — Ты меня не потерял... союзник?

— Потерял. Думаешь, я за тобой как девочка бегать буду? — его голос звучал холодно.

— Я в медотсеке, — сглотнув, сообщил я. — Извини уж, не смог прийти. И знаешь, Лейт... я не знаю, зачем это все было, но это очень, очень глупо.

— Что? Ты о чем? И что ты забыл в медотсеке? — В комме что-то зашуршало.

— Меня избили. Четыре часа тому назад, — я говорил тихо, хоть никого из персонала рядом не было. По-хорошему, должен был бы молчать, тем более не говорить Ирвингу. — Маленич рвет и мечет...

— Так... подожди. Я сейчас приду. Жди. — Он не отключался, и я слышал небольшой диалог с кем-то в комнате, где Ирвинг беззлобно отмахнулся от вопроса, куда он собрался на ночь глядя.

Я вздохнул. Это не он, и он не знал. Как мерзко было все это время думать про такое, но отделаться от подобных мыслей не получалось. А сейчас я знаю точно.

Мой напарник добирался недолго, ворвался в палату, не глядя, подцепил стул, сел и принялся за визуальную проверку нанесенного ущерба.

— Жить будешь. Это... кто тебя так?

— Здравствуй. — Я, поморщившись, сел и протянул ему руку. Почему-то очень хотелось дотронуться. Наверное, привычка — когда плохо и больно,  нужны тактильные контакты, как их называет Ирвинг. — Если бы я знал. Точнее, я догадываюсь. И ты, наверное, тоже догадываешься, да? А самое плохое, что Маленич... тоже догадывается.

— Нет. Я не догадываюсь совершенно. —  От руки Ирвинга словно потекли струйки тепла, цепляющиеся за боль где-то в теле и вытаскивающие [ее] прочь. — Ты намекаешь на кого-то из наших?

— У тебя есть еще варианты? — Я снова откинулся на подушку, не отпуская его руку. — Ир, я ничего не видел, почти. Просто шел по коридору. Ты что такое "темная" знаешь?

— Но за что? Слушай, я не верю, что это за то, что просто имперец. Много вас таких тут ходит. Должна быть причина.

— Ты, например. Плохая причина?

— У меня пока нет причин.

— Нет, ты не понял. Ну... — Я потер лоб. — Я сейчас не очень хорошо соображаю, но я имею в виду, кому-то же может показаться, что тебя тут... эксплуатируют. Вроде приказа об общем экипаже.

— Ну ты-то тут при чем? Тогда этому вашему... Маленичу надо устраивать темную. Блин. Совсем народ с ума посходил. А у тебя среди ваших врагов нет?

— Рехнулся? — я дернулся. — Мы своих не трогаем. А Гил твой на меня уже кидался. Из-за тебя. Ты никому на тяжелую жизнь не жаловался?

— Он тогда по делу кидался... ну или думал, что по делу. Никто же не знал. Нет, я никому не жаловался. С чего бы? Нормальная у меня жизнь.

— Ир, я не знаю, — почти жалобно сказал я. — Я ничего не видел, мне какую-то хрень на голову набросили, чуть ли не одеяло. Но что будет разборка — это факт. И как ее избежать, я тоже не знаю. Спасибо тебе, кстати.

— Слушай, — вдруг напряженно начал Ирвинг. — Ты так говорил как-то про драки, ну, про то, что у вас потом сенсы смотрят... тебя смотреть будут?

— Я же не дрался, — хмыкнул я. — Я на полу лежал. А что?

— Уф... тогда ладно. А то думал все, пиздец канарейке, довыделывались с синхронизацией.

— Нет, я уже Маленичу отчитался, что видел только ноги в ботинках. Но, честно говоря, мне все равно не по себе. Как-то... неуютно.

— Ну, если тебя сенсы не будут смотреть, то, может, и обойдется. А то я уже думал, за что лучше получить втык — за драку, в которой не виновен, или вылететь с базы за применение сенсорных способностей куда не надо.

— Ир, мне не потому неуютно. Сенсы меня смотреть не будут... скорее всего. Но, блин, завтра меня отсюда выставят, то есть выпишут, и как мне по базе ходить? От каждого шороха шарахаться?

Судя по взгляду Ирвинга, он об этом не подумал.

— А ты считаешь, что будут повторы? И так сейчас всю базу на уши поставят. И ваши, и наши.

— Я, наверное, тупой, но я не понял э.... невербального посыла. Точнее, посыл я тут вижу один — отъебись от нашего драгоценного шифровальщика. Но я собираюсь и дальше с тобой летать. Если ты... не против.

Я снова покраснел. Вот ведь  блин, почему-то в присутствии этого парня даже самые простые слова звучат как-то не так, ну или это мои глюки уже.

— Во-первых, вроде как у нас с тобой нет особого выбора. Во-вторых, я прочитаю парням лекцию, ху из ху, но ведь есть вероятность, что это твои. Списать, конечно, всегда на наших можно.

— Обалдел? Мои-то с чего?

— Ну мало ли, кому ты там дорогу перешел. Опять же, якшаешься со мной... не знаю.

— Нет, — я помотал головой. — Это невозможно. Я понимаю, что тебе хочется своих парней отмазать. Если бы я хоть что-то внятно помнил...

— Ты знаешь, если это кто-то из шифровальщиков, это не так сложно выяснить... вот если пилот, тогда сложнее, — задумчиво сказал он.

— Типа вы, шифровальщики, по вечерам делитесь подвигами?

— Нет, но я могу ребят вызвать на разговор... мысленный разговор. Мы так делаем иногда.

— Ты сделаешь это? Не для Маленича, хрен с ним. Для меня? Я должен знать, понимаешь?

— Я же сказал уже.

Я помолчал, Ирвинг тоже. Не самый приятный разговор, да и вся ситуация тоже. Я его понимал, в общем-то. А потом мне в голову пришла мысль, и ее срочно нужно было проверить:

— Ир... Покажи ногу?

— Какую? И зачем?

— Свою. Вот ты дотошный. Просто покажи товарищу ногу. Мне наклоняться нельзя пока.

— Правую или левую? — Ирвинг вытянул левую ногу. — И какую часть?

— Ботинок свой покажи, трепло, — я схватил его за щиколотку, подтягивая ногу ближе к себе. На стуле Ирвинг удержался, ну я и не сомневался — парень все-таки в космос летает, с координацией в пространстве у него все в порядке. А я начал внимательно изучать высокий шнурованный ботинок.

— Вообще-то они стандартные. Мне разуться может быть, чтобы удобнее было?

— Не надо, мне хорошо видно, — я поморгал, пытаясь сосредоточиться. — У вас рисунок подошвы другой. Кажется.

— А.. прости, я не понял. Решил, что ты по ботинкам личность нападающего сверяешь.

— Да, точно. Ты главный подозреваемый, потому я тебя и вызвал.

Я отпустил его ногу и попытался восстановить в памяти то, что видел несколько часов назад.

— Ну... ты же считал, что это я, когда звонил, так?

— Я не считал, что ты. — Я отвернулся, чтобы он не видел моего лица. — Но я думал, что ты... знаешь. И молчишь.

— Нет. Я бы первый этим деятелям люлей навешал, и вообще... не наш это метод. Так поступают только с тем, кто ворует чужое.

— Не понял? То есть у вас это все-таки нормальный такой способ?

— В учебке было один раз, — неохотно ответил Ирвинг. — Там один стукачом был и еще у других деньги воровал. Тогда да, было. Но сейчас другой случай. Я не верю, что это наши.

— Ир, — медленно начал я, сам не очень веря, что собираюсь сказать. — А ты... не можешь, ну... посмотреть? Ботинки-то я видел, только вспомнить точно не могу. Вот.

— Э... — он тоже опешил. — Ты уверен? Это другой слой. Глубже.

— И чего? — Я и так был несколько взвинчен, а тут насторожился еще больше. — Это... ну, опасно? Или что?

— Нет. Ну просто, более... ну, интимно что ли. Туда кого попало не пускают.

— Ты не кто попало, — брякнул я. — Пришел же ко мне на ночь глядя.

Он снова странно посмотрел на меня, потом накрыл мою руку второй ладонью.

— Давай, вспоминай.

Я вздохнул и начал вспоминать. Это было несложно — слишком свежими оставались впечатления. Удар по спине, темная плотная ткань, пол у самого лица... и несколько ног в черных высоких ботинках. А потом один из них — ребристой подошвой по лицу... Я вздрогнул, как-то все сейчас ярче воспринималось, даже ярче, чем в реальности.

Контакт прервался, Ирвинг выпустил мою руку и зачем-то полез под кровать.

— Ты куда? — Я морщился, медленно приходя в себя.

— Твои ботинки посмотреть.

— Они не там, там только тапочки. В шкафчике вон том посмотри, кажется, мою одежду туда убирали.

— Сразу не мог сказать? — Ирвинг выпрямился, демонстративно отряхивая колени, хотя в медотсеке было стерильно чисто, и пошел открывать шкафчик. Принес оттуда один ботинок и сунул мне его под нос. Я протянул руку, провел пальцем. Рифленая подошва. По краям "елочкой", потом загогулина такая, похожая на...

— Пиздец, — тихо, но внятно сказал я. Потом еще раз посмотрел на подошву. — Полный пиздец. Ир, это провокация.

— Узнал рисунок? Может, и не провокация. Просто ты кому-то насолил... тем, что со мной общаешься, например.

— Не знаю. Как-то... не похоже.

Я уже сам не рад был, что полез в этом копаться. Во всяком случае, триумфа победителя, или что там бывает в детективах у дознавателей, я не ощущал. Совсем.

— Ну... если провокация, то зачем? Мы же сейчас все в одной лодке. И, кстати, что ты теперь намерен делать?

— Не знаю, — честно сказал я. — У меня голова болит очень, я сейчас думать на несколько ходов вперед не способен. Но вряд ли писать рапорт Маленичу. Пусть сам ковыряет.

— Представляю, что он наковыряет... — Ирвинг отнес мой ботинок обратно и снова сел рядом. — Тебя можно пропустить через наш сканер. Только момент драки, будет картинка.

— И что делать потом с этой картинкой? С ваших подозрения снимут, факт. А что с нашими делать?

— А с вашими пусть ваши сенсы разбираются.

— Со всеми? — Я снова сел, несмотря на то, что голова начала противно кружиться. — Это бардак и хаос. И уж точно никакой совместной... работы.

— Дин, от меня-то ты чего хочешь? Я не знаю, я не политик.

— Я тоже. Ир, а ты можешь пока молчать? Ну, не говорить ничего никому? Я не хочу разборок, раз и так все настолько взвинчены, что на такое пошли.

— А Маленич твой? Я-то могу никому ничего не говорить. Но это же не выход?

— А что Маленич? Я ничего не помню, что он с этим сделает? Я хочу сам понять сперва, зачем и кто это сделал. У меня конфликтов ни с кем нет. Может, хотели ваших подставить?

— Может, и так, — Ирвинг дернул плечом. Похоже, моя идея ему не слишком нравилась, но он об этом молчал.

Я вздохнул. Снова нашел его руку — не для того, чтобы он помогал, просто мне хотелось чувствовать, что я не один.

— В общем, завтра утром или в обед меня выпускают. И мы продолжаем.

Ирвинг чуть пожал мою руку.

— Только... теперь я тебя не пущу одного шляться, понял?

— Да? — развеселился я. — Может, попросим нас в одну каюту поселить? Для полноты контроля?

— Посмотрим, — Ирвинг моего веселья не разделял. — Может, и попросим.

— Представляю, что скажут твои соседи. Или мои. Ир, не будь таким суровым, тебе этот имидж не идет. Я... очень тронут такой заботой. Правда.

— А я и так знаю, что скажут мои, — он вдруг ухмыльнулся.

— Поделись?

— Скажут, что я с тобой последние мозги растерял, коих и так немного было.

Я засмеялся. Напряжение немного отпускало, стало проще дышать.

— Мне-то не ври. Ты умный... я знаю.

Он мельком глянул на меня и снова отвел глаза, прежде чем я смог понять, что читалось в этом взгляде. Потом взял меня за руку, лежавшую поверх одеяла, прикрыл

глаза. Я почувствовал, что он начал слияние, но в этот раз было по-другому. Как в тот раз, когда мы с ним "знакомились". Я мог чувствовать его, не мысли, конечно, точнее, не совсем мысли, а сплав чувств, мыслей и эмоций, которые владели им в этот момент. Ну или те, которые он хотел мне показать. Это было тепло, приязнь, одним словом, больше, чем симпатия, тревожное беспокойство и злость. Злость на тех, кто бил... причем с каким-то странным оттенком, я не смог разобрать. Вроде как "нельзя бить ногой в лицо", только не абстрактно, а конкретно. "По такому лицу бить нельзя".

Я не знал, как ему ответить. Ну не умел я так. Но все же попробовал снова почувствовать ту благодарность, которую ощутил, когда увидел его в дверях. И... доверие. Я, черт возьми, действительно сейчас доверял ему больше, чем своим. Особенно после удара ботинком по носу. А потом просто потерся лбом об его руку. Я больной, мне можно.

— Жаль, я не умею, как Эрик, — вдруг тихо сказал Ирвинг. Потом вдруг, решившись, протянул руку и провел по моему лицу. Прямо по ссадине на скуле и разбитым губам. Пальцы просто обжигали. Я замер, а Ирвинг, выругавшись, резко отдернул руку, встал и отошел в сторону. Постоял немного, запрокинув голову.

— Ты чего? — вскинулся я. Говорить оказалось заметно проще,  во всяком случае, теперь не было ощущения, что вместо нижней губы у меня пухлый пельмень. — Ир? Я что-то не так сделал? Вас хрен поймешь...

— Нет, нормально все. Я.. умыться хочу. Сейчас.

Он возился несколько минут у раковины в соседней комнате, и я видел его спину через полуоткрытую дверь. Потом ве… Продолжение »