|
…самого себя, — я верю в добро. Если маг во что-то сильно верит, это появляется в мире.
— Ты считаешь себя магом? — съехидничала новая ступенька, как только Эшли сделал очередной шаг. Он пожал плечами. Считал ли он себя магом? Наверное, пока нет. По крайней мере, до инициации. Пока он чувствовал границы, выход за которые требовал огромного напряжения, но за этими барьерами лежал целый мир, и Эшли мог до него дотянуться. Пусть не использовать, не изменять, но, по крайней мере — чувствовать. — А он все равно тебя не любит, — лестница сделала круг и начала повторяться, но в этот раз слова били больнее. — Помнишь, что говорила Мадлен? — Она, кстати, тебя тоже не любит. — Теперь-то особенно. — И Эльза... Вот это было явной неправдой, и Эшли резко стало легче. Ступеньки поняли свою ошибку и затараторили наперебой, пока Эшли быстро взлетал наверх: — Ты неудачник… Транг тебя только использует… только безвольная тряпка могла простить… сам вернулся, еще и радовался… ты предал принцессу, на этот раз сам… Эшли остановился. Задумался над последней фразой. Потом усмехнулся и пожал плечами. Двинулся дальше. Почти не слушая. — Ты даже не понял, что ты и есть якорь. Тебя снова используют. — Да понял я, понял, — пробормотал Эшли, — нашли, чем удивить. Лестница сделала еще один поворот и вывела на ровную площадку. В ее центре сидела кошка. — Ну и что мне с тобой делать? — задумчиво спросил Эшли, аккуратно подходя ближе. Кошка не шевелилась, только хищные желтые глаза внимательно следили за передвижениями человека. — Кис-кис-кис? Он сделал еще шаг. Кошка выгнулась, потягиваясь, и Эшли обнаружил, что животное резко увеличилось в размерах. Теперь это скорее была пантера, черная, лоснящаяся, грациозная и неуловимо похожая на Кела. Он остановился. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, а потом она прыгнула. Мощные лапы упруго ударили Эшли в грудь, заставляя опрокинуться навзничь. Он падал, но пола все не было, и его снова увлекло в черную воронку. Когда ощущения вернулись, а мгла перед глазами рассеялась, Эшли обнаружил, что сидит на полу подземелья в объятиях Транга. Он повернул голову и посмотрел на мага. Профиль того вновь заострился, но запавшие глаза сияли. — Получилось? — хрипло спросил Эшли. Маг изобразил самоуверенную усмешку. Через какое-то время Эшли все-таки сделал усилие и отвел взгляд, и тут же обнаружил, что по подземелью словно ураган прошелся. Свечи и другие ингредиенты валялись в беспорядке. Большая часть шаров была опустошена, а несколько — такое Эшли видел впервые — лежали расколотые. — Впечатляет, — медленно сказал Эшли, а Транг за его спиной хмыкнул. Карта висела в воздухе в перекрестье линий охранного заклинания. Сейчас Эшли видел только рубашку. И почему-то это было очень хорошо — смотреть на картинку ему совсем не хотелось. Совсем. — Если ты соизволишь приподняться, юноша, мы сможем покинуть подземелье, — сообщил ему Транг, — а еще я предпочел бы одеться. Здесь не жарко. Эшли торопливо встал, протянул руку магу, но тот, проигнорировав, поднялся сам. — Свари кофе, — приказал он и направился в сторону беспорядочно разбросанной одежды. В полумраке его тело светилось, и Эшли снова на какое-то время замер, не имея сил отвести взгляд. — Эшли! — маг бросил на него раздраженный взгляд, но тут же снова подошел к нему, подцепил пальцами подбородок, заглянул в глаза. — Так, так… однако. Ты все так же не перестаешь меня удивлять. По идее, сейчас пару дней ты должен дуться на меня за обман, чувствовать себя использованным и выдавать прочие подходящие с человеческой точки зрения эмоции. Тебя же должно воротить от меня. А ты… когда ты успел повзрослеть? Эшли пожал плечами. — Нет, тут что-то другое, — Транг все так же не отпускал его, продолжая разглядывать. — Надо будет разобраться. Но позже. А сейчас все-таки кофе. Он мягко оттолкнул его от себя и вновь вернулся к одежде. Эшли направился к лестнице, с некоторым напряжением ожидая, что та вновь заговорит. Но ступеньки молчали.
Маг задерживался. Эшли успел разлить дымящийся напиток по кружкам, а Транг все не показывался. В какой-то момент Эшли даже решил спуститься, посмотреть, что там с Келом, но когда он направился к дверям в подземелье, тот объявился сам. Транг скользнул взглядом по ученику, словно не узнавая. Он явно о чем-то напряженно думал, неосознанным движением теребя тонкое серебреное кольцо, с которым не расставался с момента посещения казни. Он сел за стол, сделал несколько глотков, явно не чувствуя вкуса. Эшли молча ждал. — Нет. Не получится, — сказал Транг. — Что не получится? — рискнул спросить Эшли. Маг несколько мгновений непонимающе смотрел на него, словно только что заметил, потом взгляд его прояснился. — Ты знаешь, что это такое? — вопросом на вопрос ответил он, показывая кольцо. Эшли кивнул, пользуясь возможностью продемонстрировать знания. Не все же ему слушать, раскрыв рот. — Кольцо Девы-Луны. Третье, да? — Да. Одна из вещей Ушедшей Эпохи. Как и любая другая, обладает необыкновенной мощью. А знаешь почему? — Делали сильные маги? — это было предположением, но Эшли почти не сомневался в своем ответе. — Нет, — разочаровал его Транг. — Тогда было важно не то, кто делал, а то, для кого. Ковал его, скорее всего, вообще не маг, — он задумчиво разглядывал тонкий простой ободок, — просто кузнец. Хотя, конечно, не «просто», а мастер. И даже не просто мастер, а великий мастер. Ремесленник создает пустышку. Просто мастер своего дела вкладывает в то, что он делает, душу. И если душа его хороша, вещь получается превосходной. А великий мастер создает форму, пустую форму, но так, что душа туда входит сама. Того, кто владеет. Сейчас так уже не умеют. — Ты хочешь сказать, что в этом кольце часть души Девы-Луны? — Эшли недоверчиво посмотрел на мага, с того станется подшутить. Но Транг был серьезен. — Ну, не буквально, конечно. Но сила, отпечаток личности… наверняка. В этом-то и проблема. Он отметил непонимающий взгляд Эшли, хмыкнул, покачал головой. Потом встал и прошелся по кухне. Когда он вновь повернулся к Эшли, его лицо кривила саркастическая улыбка. — Это кольцо Девы, Эшли. Я похож на деву? Полагаю — не очень. Ты тоже, извини, не подходишь. Даже Мадлен, вздумай я сделать ей такой подарок, не смогла бы использовать его полностью, — Транг сделал паузу, наслаждаясь видом покрасневшего ученика, и ухмыльнулся, — нет, не поэтому. Просто иное отношение к миру. Только та, что душой созвучна Деве, может без потерь обращаться с этой силой. У всех остальных возникнут трудности. — Ничего не получится? — Отчего же, получится. Но за то, чтобы пользоваться не своим, всегда приходиться платить определенную цену. Понимаешь? — Какую? — По-разному. Но всегда придется отказаться от чего-то важного. Секрет в том, что некоторые законы буквальны. И этот тоже. Так что важным считается то, что ты искренне считаешь важным. Понимаешь мою мысль? Эшли помедлил. Транг вновь занялся кофе, давая ученику возможность подумать. — Ты хочешь сказать, что можно, допустим, отказаться от того что ты считаешь важным, заблуждаясь при этом? От того, что на самом деле не так уж и важно? — Именно, — улыбнулся Транг, — ты начинаешь чувствовать нюансы. Это хорошо, Эшли. Только пока ты считаешь нечто важным, ты не можешь отличить его от действительно важного, а как только отличил, то уже не сможешь этим оплатить заемную мощь. Но это детали. — А что именно не получится оплатить? Ты сказал, когда только вошел… — Нет, я думал о другом. Если эту мощь нельзя использовать по прямому назначению, то можно по обратному. Достаточно сменить знак. Я думал, как использовать свойства кольца, чтобы оттянуть твою инициацию. Если кольцо помогает вернуть навсегда утерянное, то логично предположить, что в зеркальном отображении оно может на время забрать то, что должно быть найдено. А мне бы хотелось несколько отсрочить момент, когда ты найдешь путь к Стихии, и начнется инициация. Но формулировка все-таки не корректна, даже если не учитывать то обстоятельство, что это не ты ищешь, а тебя. А значит, не получится. — Сколько у меня времени? — если его инициация так волновала Транга, значит, самому Эшли тоже стоило задуматься. — Не знаю, — Транг пожал плечами. — Судя по сегодняшнему, несколько недель, но может и дней. Надо заняться с тобой в ближайшее время, иначе будет поздно. — Заняться чем? Маг скорчил недвусмысленную гримасу и сально ухмыльнулся. — Сексом, Эшли, сексом. Ты по-прежнему не умеешь отдаваться чужой силе. Ты борешься. А значит, Стихия тебя сомнет. Эшли помолчал. Сейчас его не заботило, как маг расценит его молчание, ему нужно было срочно решить один вопрос. Почему сейчас и почему срочно, он не знал. Его вело наитие. — Скажи, чем кончилась та история, с учеником мага? Ты рассказывал, помнишь? Транг явно удивился. Некоторое время задумчиво рассматривал Эшли, словно решая, рассказывать или нет. Потом ответил: — Позже. Я уже сообщил Мадлен, что карта готова. Она может придти с минуты на минуту. А я не хочу прерывать рассказ на середине. Эшли кивнул. В словах мага отказа не чувствовалось. Да и не заботился Транг обычно об оправданиях. Он бы просто сказал «Нет». Словно в подтверждение его мыслей, по ступенькам звонко защелкали каблучки волшебницы. Эшли едва заметно улыбнулся — когда Мадлен того хотела, она могла передвигаться совершенно бесшумно. Он обернулся к магу и встретил точно такую же улыбку Транга. — Привет, — Мадлен была как всегда ослепительна. И даже больше, чем всегда — сейчас глаза ее горели азартом и предвкушением, волосы развевались золотистым шлейфом. От нее шла такая волна возбуждения, что Эшли потребовалось несколько мгновений, чтобы выкинуть из головы лишние мысли. — Кофе? — Транг явно упивался возможностью потомить ее ожиданием, но Мадлен нетерпеливым жестом отмела его игру в радушного хозяина. — Позже. Ты сказал, что все готово? Я могу посмотреть? — Ты ведешь себя как девочка, которой не дают конфетку прямо сейчас, — сделал Транг вторую попытку. Волшебница рассмеялась: — В моем возрасте твои слова звучат комплиментом. Кел, я могу выпить с тобой кофе, мы можем посвятить полчаса или даже час обсуждению последних новостей из Турусского княжества или какой-нибудь другой глуши, но зачем? Мы оба понимаем, зачем я пришла, так? Транг улыбнулся, признавая свое поражение. Они втроем спустились вниз. Карта все так же висела в перекрестье силовых линий работающих заклинаний. Мадлен сделала несколько шагов, не замечая царившего в лаборатории разгрома, протянула руку и легко взяла карту. Вгляделась. Эшли заметил, как напряженно ждет ее реакции Транг. Нет, он стоял в обычной расслабленной позе, и, скорее всего никто другой ничего бы не понял, но Эшли просто знал. Возможно, все было в его связи с учителем, возможно, Транг просто стоял слишком близко. Текли минуты. — Ты изменил картинку. Теперь здесь люди, — проронила Мадлен, все так же внимательно изучая карту. — Да, — с деланной небрежностью пожал плечами Транг, — так будет лучше. Теперь ею можно сказать больше. — Споришь с авторитетами? — она обернулась. Теперь в ее голосе слышалась теплая усмешка. Волшебница мягко огладила пальцем толстый картон, прислушиваясь к чему-то внутри себя. Потом кивнула собственным мыслям и посмотрела на Транга с нескрываемым восхищением. — Ну что ж, я знала, к кому обращалась. Спасибо. Она поднялась на цыпочки и легко поцеловала его в щеку. Он притянул ее себе, почти грубо, для того чтобы поцеловать по-настоящему. Пауза затягивалась, Эшли все больше считал себя лишним и уже подумывал, не стоит ли ему тихонечко уйти наверх, но тут маг выпустил раскрасневшуюся волшебницу. Глаза обоих блестели, оба улыбались, но чутье Эшли недвусмысленно сказало, что можно оставаться — продолжения не будет. — Спасибо, — повторила Мадлен медленно, но Эшли показалось, что сейчас она говорит не про карту. Транг пожал плечами: — Ты же не надеешься обойтись только словесной благодарностью? — Хотела бы я понять твои слова неправильно, — с какой-то ласковой грустью проронила Мадлен, — но да, я помню о своей части договора. Ты можешь обратиться ко мне в любое время. Транг подал ей руку, помогая подняться по лестнице. Эшли шел следом, невысказанные слова, которых он толком и сформулировать бы не смог, стояли комом в горле. И дальше, ниже, грудь разрывал сплав чувств, которым тоже не было названия. Он не знал, отчего ему так грустно и грустно ли вообще, и чего на самом деле хочется, просто чувствовал жгучую боль. Но все же эта боль была приятной, и предложи ему кто, Эшли не стал бы от нее избавляться. — Кофе? — вернул его в реальность голос Транга. Оказывается, они все успели подняться на кухню и даже сесть за стол. — Хочешь, я сварю? — предложила Мадлен. — Не в счет ответной услуги, просто так? — Хочу, — Транг кинул взгляд на Эшли. — Ему тоже свари. Что-то этот юноша в последнее время меня беспокоит. Мадлен действовала очень ловко, словно хозяйничать на этой кухне для нее было обычным делом. Транг молча наблюдал за волшебницей, а Эшли за ними обоими. Горячий кофе помог протолкнуть комок в горле ниже, и он слился с тем, что застрял в груди. Стало легче. Пили кофе тоже в молчании. Мадлен снова достала карту и разглядывала картинку. Эшли краем глаза зацепил изображение двух падающих тел, его обдало холодом, потом жаром, он спешно отвел взгляд, предпочитая смотреть на Транга. Тот внимательно изучал напиток, словно видел что-то на поверхности — посмотрит, сделает глоток, снова посмотрит. Эшли даже попытался увидеть что-то в своей собственной кружке, но темная поверхность кофе отражала лишь блики каминного пламени. Когда он, наконец, допил, Мадлен забрала его чашку и привычным движением перевернула на блюдце, вгляделась. Закусила губу, вздохнула, обернулась к Трангу. Тот протянул свою кружку. — В принципе, я уже узнал, что меня интересовало, но, возможно, ты что-то добавишь? Разводы на его блюдце и стенках чашки Мадлен изучала дольше. Потом, покачав головой, вернула: — Думаю, не добавлю. Ты хочешь обмануть себя в чем-то одном, но обманываешь в чем-то другом. Но твое ближайшее решение верно, пусть принесет совсем не те плоды, на которые ты рассчитываешь. Пойдем, ты меня проводишь. — Эшли, прибери здесь, — прозвучало прямым приказом. В первое мгновение Эшли удивился и почти обиделся, потом понял. Обида тут же переплавилась в злость, и он поставил рекорд по скорости уборки помещения так, что успел взбежать по лестнице, чтобы услышать конец беседы. — …это смешно, он не может меня любить! — А я и не сказала, что он тебя любит. Ты просто забрал его сердце. — Есть разница? — Огромная. — И что мне теперь с этим делать? — Ты у меня спрашиваешь? Кел, ваши отношения — это ваш выбор. Причем не только твой. Ты все время об этом забываешь. Эшли уже созрел решать за себя самостоятельно. Ты просто не хочешь это признать. Боюсь, я догадываюсь, почему… — Нет! Ты ошибаешься. — Возможно. Только отчего тогда ты так хочешь мне это доказать, а, Кел? Эшли замер, забыв, что надо дышать. — Лина, я не могу. Ты же знаешь. Если бы я мог выбирать, я бы выбрал тебя. — Нет, Кел, — сейчас в ее голосе звучала сталь, — ты можешь. Не лги себе, это недостойно мага. Тем более такого, как ты. Они вошли в коридор, соединяющий башни, и дальнейшего слышно не было, словно резко выключили звук. Эшли медленно поднялся по последним ступенькам, постоял на этаже, потом пошел выше, на верхнюю площадку. Здесь его встретили холод и звезды — успело стемнеть. Эшли набрал горсть снега, прижал к пылающим щекам. В голове была пустота. В теле тоже. И он не знал, что ему со всем этим делать. Думать не получалось вовсе. Любая мысль отдавалась гулким жаром и тут же сгорала, раньше, чем Эшли успевал понять, о чем только что подумал. Снег растаял, не принеся ни малейшего облегчения. А когда Эшли напрягся, пытаясь хотя бы что-то уловить, голове зазвучал вдруг ехидный шепот ступенек. Что они говорили, было не ясно, видимо, то же, что и утром. Эшли постоял еще немного, глядя на звезды. Они молчали, а чужие, непонятные, но приносящие боль слова в голове звучали все громче. Теперь они бились внутри о стенки черепа с громовыми раскатами. В какой-то момент Эшли не выдержал. Пытаясь сбежать от этого невыносимого грохота, он бросился вниз по лестнице, сам не зная, куда. В спальне Транга его словно отпустило. В голове вновь царило молчание, но теперь Эшли считал это благом. Он некоторое время бездумно смотрел на камин, потом протянул руку. Внутренний жар, словно имея свою собственную волю, стек по пальцам. Дрова ярко вспыхнули, но Эшли стало лишь хуже. Пламя камина разгоралось, усиливая его собственное, и Эшли понял, что еще немного, и он сгорит, как феникс, но в отличие от этой птицы, из пепла ему не возродиться. Эшли отступил на пару шагов, потом еще, но это не помогало. Напротив, чем больше Эшли метался по комнате, тем сильнее становился жар. В последних бесплодных попытках спастись он стал срывать с себя одежду. Это уже не могло помочь, но создавало иллюзию действия. Оставшись полностью обнаженным, он замер, обхватив себя руками. Выхода не было. И вдруг на его плечи легли чьи-то прохладные ладони, и Эшли понял, что спасен. Сейчас ему было почти безразлично, чьи пальцы гладят его плечи, руки, ласкают соски, чье тело прижимается сзади, и чье дыхание легким ветерком охлаждает ухо. Он пил прикосновения всей кожей, словно родниковую воду. Пил и никак не мог насытиться. Внутреннее пламя постепенно стекало вниз, в живот, а потом еще чуть ниже, но теперь оно стало ручным, у него был хозяин, а значит, причинить Эшли вреда оно не могло. Почти-боль и почти-страх перетекали в наслаждение, не меняя до конца своей сути. Эшли давно потерялся в ощущениях, шелестели черные остролистые травы, и все что его удерживало сейчас в этом мире — человек за спиной. Эшли медленно, очень медленно развернулся. Взгляд Транга пронзил его словно булавка бабочку. Маг медленно поднял руку и отвел прядь, падающую Эшли на глаза. Эшли потерся о ладонь, как кошка, пытаясь получить еще хотя бы немножко прохлады. И беззвучно застонал, когда Транг отстранился. Маг отступил на шаг, глядя на Эшли, потом еще. Булавка зашевелилась, отдаваясь в сердце, натянулась незримая нить, и Эшли потянуло вперед. Но Транг резко дернул ворот своей рубашки, так что дождем полетели пуговицы, и боль ушла, утонув в предвкушении. Кожа Транга оставалась прохладной, и Эшли было жизненно необходимо втереться, вплавиться в мага, стать с ним единым целым. Он пил его поцелуи, как пил бы последний, самый последний глоток из фляжки, находясь в центре пустыни. Они и были в пустыне — ничего больше в мире не было. Только он и Транг. Снова боль, на этот раз очень нужная и правильная. Транг наконец смог заполнить Эшли полностью. Целиком. От макушки до пяток. Эшли стал Трангом, а Транг — Эшли. Мгновения перестали существовать, вращаясь в цветной воронке, время остановилось. И вдруг в сияющей пелене внутреннего пространства появилась черная трещина, словно кто-то с той стороны пытался пробиться сюда, к ним. Эшли вдруг осознал, что что-то настойчиво хочет привлечь его внимание, чей-то жадный интерес, властный, наполненный невысказанными обещаниями. — Хочешь? — прошептало Нечто. — Хочешь? Еще некоторое время назад Эшли мог согласиться, и, скорее всего, согласился бы, но темная поверхность кофе отражала лишь блики пламени, и теперь Эшли понял, что это значит. Сейчас, когда в его ладонях и в его теле был Транг, ответить было легко. — Хочешь? — Нет. Нет… Трещина исчезла, словно ее и не было, сияние внутреннего пространства стало нестерпимым, а потом вспыхнуло, и Эшли понял, что сегодня ему все же придется разделить судьбу феникса.
Когда он пришел в себя, оказалось, что возрождаться из пепла совсем не сложно. И после возрождения тело абсолютно невесомо. Не удерживай его рука Транга, лежащая поперек груди, Эшли взмыл бы туда, к сводчатому потолку. Потрогал бы рукой камень арки, снял бы прозрачную паутинку. Он повернулся, чтобы посмотреть на мага. Тот улыбался. Мягко, Эшли сказал бы даже «нежно», если бы это был не Транг. — Я обещал рассказать тебе конец истории, ты еще хочешь его услышать? — Да, — Эшли не нужно было вспоминать, о чем речь. — Я тебе уже говорил, что маги друг с другом не спят. И с волшебницами тоже, помнишь? Просто у людей перепутаны понятия «брать» и «давать», когда это связано с сексом. Тот, кто сверху, на самом деле отдается, хоть люди ошибочно считают, что все наоборот. Но сам подумай, кто сегодня отдавал, а кто принимал? Между двумя образуется связь, особая связь. С обычными людьми это почти не важно, а для магов имеет принципиальное значение. Эшли слушал внимательно, хотя в глубине души уже знал, что дальше скажет маг. Он не был уверен, что хочет это услышать, но понимал, что должен. — Инициация — шаг в Бездну, знакомство со Стихией. Пообщавшись с ней, можно принимать особым образом. Если захочешь, можно выпить суть. Полностью. Бесповоротно. А без своей магической сути магу не жить, как понимаешь. Поэтому почти никто и не рискует. Каждый раз доверять любовнику жизнь — долго ли продлятся такие отношения? Просто представь. «Хочешь?»— отголоском прозвучало в душе Эшли. Он вздрогнул, но Транг, погрузившийся в воспоминания, ничего не заметил. — Но все это проявляется только после инициации. А ученик-то, если помнишь, был неинициированный. И при этом хорош собой, так хорош, что даже предыдущие два дня его не до конца изуродовали. И светлый маг решил поиграть в эти игры. Напоследок. Транг задумался, в голосе его звучала тоска: — А мне уже почти все равно было. Я знал, что он все равно заставит, так что почти не сопротивлялся. Ну и тут, от потрясения видимо, все и началось. Инициация. Первая встреча с Бездной. Я считай в бездне и так двумя ногами стоял, так что меня легко найти было. Он вздохнул, посмотрел на Эшли и сказал жестко и отрывисто, словно слова причиняли ему боль, и нужно было закончить как можно быстрее: — Она мне тогда в глаза заглянула и спросила: «Хочешь?», и я не сомневался ни мгновения. Он заметил, что происходит, понял, конечно, но поздно было. В такой момент невозможно остановиться, я имею в виду тому, кто сверху. А я останавливаться не собирался. До сих пор иногда вспоминаю его глаза. Такого сплава ужаса и наслаждения я никогда больше не видел. В общем… в оргазме он непрерывно бился около четверти часа. А когда затих, там только тело оставалось. Живое тело. Эшли лежал, почти не дыша. В голосе Транга было столько эмоций, что ученик как вживую видел детали рассказа. Но картинки с участием неизвестного светлого мага сменяли совсем другие картинки, которых, к счастью не случилось. И как же вовремя оказалась Мадлен, со своим кофе. Сейчас Эшли любил ее так, как никогда раньше. Он жизнь был готов ей отдать, потому что если бы не она, он мог и не понять, между чем и чем выбирает. Мог ошибиться, и гореть ему тогда вечным пламенем. Такие вещи себе не прощают. — Мне тогда повезло, что мы почти равными по силе были, — продолжал Транг, не зная, о чем думает его ученик, — Инициация еще и сама по себе защищает. А так не выдержал бы — или с ума сошел или надорвался бы, такое бывает. Я читал потом, все, что нашел об этом, так что знаю точно. Чужая сила постепенно уходит, но первые пару месяцев я горы мог свернуть, я имею в виду реальные горы… хорошо, что не знал, — он усмехнулся. — Мог и попробовать. А тогда я просто очень хотел оказаться дома, а про силу искреннего желания мы с тобой уже говорили, помнишь? Вот и оказался. Попутно сменив настройку башни на себя с временной на постоянную. Учитель-то мой собирался вернуться. Не вернулся — правильно оценил ситуацию. Ему повезло еще, что мне тогда не до него было. Мне с силой нужно было разобраться и с ума не сойти. В общем, тонкости произошедшего меня сначала не волновали, а когда понял, что меня банально подставили, чужая сила уже ушла. Я все равно был сильнее учителя, но это, как ты давно убедился, не главное. Мастерство важнее. — Ты его ищешь? Ты ему отомстишь? — Нет. — Нет? — Нет, Эшли. Зачем? — Но… как это зачем? Это же… несправедливо. — А в мире нет справедливости, в том смысле, что ты сейчас использовал. В мире есть целесообразность. Ты до сих пор не понял? Месть сама по себе тянет назад. Но если она вплетена в систему достижения цели, вот тогда да — имеет право на существование. — Грубо говоря, учиться только для того, чтобы отомстить — глупо, а вот подстегивать себя желанием мести для того, чтобы учиться… — Эшли вспомнил, как умело играл на его чувствах Транг. — Схватываешь на лету. — Ладно. Об этом мы еще поговорим… — Эшли понял, что ему многое хочется сказать Трангу, но сейчас слова не складывались. К тому же его личные претензии и откровения могли подождать. — То есть ты его простил? — Нет, не простил. Но жажда крови меня не мучает. И тратить время и силы для того, чтобы найти его по другую сторону Океана и наказать, я не стану. Но, грубо говоря, если для каких-то моих планов потребуется его смерть, я ни на секунду не задумаюсь. А вот, если, скажем, смерть Мадлен — я поменяю планы. — А что насчет меня? Транг повернулся и провел ладонью по обнаженной коже. — А сам что думаешь? — Ты не ответил. — Ответ у тебя уже есть. Обойдешься без подсказок. Эшли некоторое время молчал. Потом тихо произнес: — А если месть не за себя? За себя и я, наверное, не стал бы. Но… ты погубил принцессу. Я не знаю… Транг развернулся к нему всем телом. Потом сел на кровати. — Ты все так же хочешь, чтобы твои этические проблемы решал кто-то другой? Ты спрашиваешь совета у меня? — слова мага сочились ехидством. Он на мгновение стал точно таким же, как был в самом начале их знакомства — невыносимым. — Я не спрашиваю, — ответил Эшли, — я просто думаю вслух. — Хорошо, думай. С удовольствием послушаю. У Эшли резко испортилось настроение. Он молча перевернулся на другой бок, чтобы не видеть Транга, и закрыл глаза, пытаясь заснуть. Но закрыть тему отчего-то не получалось. Сдавшись, он снова развернулся, тоже сел и продолжил с того же места: — Не за себя простить сложнее. Почти невозможно. Почему так? Транг молчал. Сейчас он смотрел серьезно, словно чего-то ожидая. Зацепившись за его взгляд, как за ниточку, Эшли добавил чуть увереннее: — Если прощаешь не за себя, то словно бы предаешь, да? Словно умаляешь чужую боль? Когда причинили зло тебе самому, ты изнутри понимаешь, стоит это мести или нет. А иногда вдруг оказывается, что произошедшее вообще было… правильно. Ну, как у нас с тобой. Я по-прежнему считаю тебя… — Эшли задумался, выбирая слово, но все, что приходило ему на ум, было не тем, — …считаю, что ты… мне иногда придушить тебя хочется. Вначале — постоянно, сейчас меньше, но все равно. И все-таки… мстить мне не за что. А вот принцесса… Губы Транга дрогнули, словно он хотел что-то сказать, а возможно, Эшли просто очень хотелось, чтобы маг что-то ответил, но тот хранил молчание. — Решая не за себя, а за нее, я почему-то должен тебя ненавидеть. Просто должен. Но не могу. Но должен. Потому, что она сама отомстить не может. Эшли снова сделал паузу, словно приглашая к диалогу, но Транг окончательно онемел — устроился на кровати удобнее, показывая всем видом, что слушает очень внимательно, но желания высказаться не проявлял. Эшли задумался. Внутри нарастало какое-то понимание, довольно болезненное. И именно из-за этой болезненности его так сложно было облечь в слова. Сейчас в его душе сражались два Эшли: один — тот, которого когда-то насильно привели в башню, второй же совсем недавно ответил «Нет» на очень важный вопрос. Очень осторожно, словно ступая по тонкому льду, он продолжил: — Решая мстить за другого, я забираю его право решать самому — мстить или нет. Я решаю сам. Я сам определяю границы добра и зла. И раз определив, уже не могу сдвинуть. Но почему? Это чувствуется предательством, почему? Ведь когда я начинаю понимать твой взгляд на произошедшее, на Грэма, на принцессу, ситуация начинает выглядеть иначе, границы должны сдвигаться, но не должны… потому что ни Грэм, ни принцесса не могут ответить. Их интересы представляю я... Эшли резко упал навзничь и уставился в потолок. Он понял. — Это ведь плата, да? — сказал он помолчав. — Я беру на себя право судить, вернее, даже не так: я тут даже не судья, я — прокурор. А прокурор не может вдруг поменять точку зрения. По роли не положено. Я беру на себя роль, а потом роль берет на себя меня. Где выход? — Там же где и вход, — Транг нарушил обет молчания. Эшли повернулся к нему, но маг уже сказал все, что хотел. — Там же где и вход… — повторил Эшли, — значит, не нужно брать? Но… это же невозможно. Когда на твоих глазах причиняют боль тем, кто тебе дорог… — Тебе просто нужно определиться, что для тебя важнее. Справедливость или сочувствие. Люди часто смешивают эти две вещи или вообще принимают одну за другую. Справедливость беспристрастна. Сочувствие направляет внимание на помощь жертве, а не на кару обидчику. А вот сочувствующая справедливость — это очень странная штука, Эшли. Там по большому счету нет ни того, ни другого. Зато выглядит очень красиво. И дает ощущение правоты. А когда есть это ощущение, думать уже не надо. Зачем? — Я если жертва сама просит? Я уже не про себя, я вообще. — Если жертва тебя просит отомстить за нее, а ты соглашаешься — ты становишься инструментом чужой мести. Это не хорошо и не плохо. Здесь нет места оценке. Только вот инструментам, Эшли, думать о целесообразности собственного использования не положено. Они от этого могут испортиться. Представь, если вдруг табурет начнет сам решать, сидеть тебе на нем сегодня или нет. Так что если ты решил стать инструментом, все, что ты можешь — просто хорошо выполнять свое дело. А думать о том, правильно это или нет, нужно было раньше. Так что Эшли, ты сейчас просто табурет, ну, хочешь — молоток, если тебе приятнее. А молотки должны забивать гвозди. Ну или бить по темечку — в твоем случае. — Не говори так… — Почему? Я просто называю вещи своими именами, кто ж виноват, что они тебе неприятны? Эшли надолго задумался. — Я понял, — сказал он, наконец, — я учился у тебя, для того, чтобы когда-нибудь тебе отомстить, а надо было бы для того, чтобы помочь принцессе... — Да ничего не сделалось твоей принцессе, герцогиня свою дочь не обидит… так ты не знал? — маг с привычной ухмылкой разглядывал реакцию Эшли, — ваша фальшивая принцесса — ее дочь. Единственная. И, скорее всего, других у герцогини уже не будет, так что… герцогиня не дура — власть кому-то передавать нужно, а кому кроме дочери? Ты помнишь, как мы быстро тогда уехали? Достаточно было одного моего предложения привезти принцессу самолично, с тем, чтобы потом мне ее отдали на сутки, и герцогиня тут же решила меня не задерживать. Дескать, считает наш договор исполненным и не может просить новых услуг. Смешно… Он покачал головой и продолжил: — Девочка просто поторопилась и захотела слишком быстро слишком многого. Поддаваться таким желаниям — означает демонстрировать собственную глупость. Ну, в том случае, конечно, если в итоге не достигаешь цели. Если же достиг — значит, действовал вовремя. — Ты хочешь сказать, принцесса в безопасности? И ей по большому счету ничего не угрожало? —Ты не туда смотришь, Эшли, — Транг поморщился. — Послушай, дело не в том, что ей ничего не угрожало. Дело в том, что я сделал бы все то же самое, если бы ее в итоге ждала смерть. И ты либо с этим смиряешься и принимаешь вещи такими, какие они есть, либо продолжаешь в прежнем духе. Не делай из меня рыцаря. Такая ошибка недостойна моего ученика. Я достаточно хорошо тебя учил, чтобы ты сейчас снова начал закрывать глаза на реальность. — Не можешь не бить, да? — Нет, — маг покачал головой, — сейчас дело совсем не в этом. Я просто не даю тебе вновь погрузиться в иллюзии. Ты достаточно силен и, как ни странно мне это признавать, умен, чтобы видеть мир напрямую. Не облекая в свои фантазии о добре и зле. Ты можешь, Эшли. А значит — должен. Разговор прервался. Эшли так сильно задумался над тем, что только что понял, что не заметил, как уснул. Снилось ему что-то невразумительное: Грэм, укоризненно качающий головой в своей обычной манере, принцесса, надменно кривящая губы. Потом какие-то совсем незнакомые люди, какая-то война. Мир, где маги забыли, кто они есть, и теперь живут на положении слуг — серые и незаметные, способные быть лишь инструментом чужой воли. Они говорили с ним, убеждали в чем-то, но Эшли ничего не запомнил, потому что в этот момент мир заволокло дымкой, и сквозь белесую муть побежала черная трещина. — Здравству |